она дважды осмотрела меня с ног до головы, словно не веря своим глазам, и с растерянным видом проговорила:
– О! Нора! Как ты?
Мне не понравился ее чересчур сочувственный и заботливый тон, и я сухо ответила:
– Я пришла за своим расписанием.
– Ой. Ну надо же. Прямо вот так сразу? Знаешь, никто не ждет, что ты сразу втянешься, детка. Мы как раз сегодня утром обсуждали, что, вероятно, тебе понадобится некоторое время, пара недель, чтобы… – она не сразу нашла подходящее слово, которое описывало бы то, что мне предстояло сделать. Восстановиться? Адаптироваться? – Чтобы освоиться.
У нее будто неоновые буквы на лбу горели: «Бедная девочка! Надо бы с ней поосторожнее!»
Я положила локоть на стойку и наклонилась к ней.
– Я готова вернуться. И это единственное, что имеет значение. Правда ведь? – И поскольку настроение у меня было не самое лучшее, я добавила язвительно: – Как хорошо, что в школе меня научили не принимать во внимание ничьи мнения, кроме моего собственного.
Она открыла рот, а потом снова закрыла его. И стала рыться в папках на своем столе.
– Так, давай-ка посмотрим, ты должна быть у меня где-то здесь… ага! Вот, держи.
Она вытащила из папки листок и протянула его мне:
– Все правильно вроде бы, да?
Я пробежала глазами свое расписание. Углубленный курс истории США, продвинутый английский, курс о здоровом образе жизни, журналистика, анатомия и физиология, оркестр и тригонометрия. Очевидно, выбирая курсы в прошлом году, я замышляла самоубийство.
– Что ж, выглядит неплохо. – Я закинула свой рюкзак на спину и вышла за дверь.
В коридоре горели тусклые флуоресцентные лампы, которые отражались расплывчатыми силуэтами в натертых до блеска полах.
Я все время мысленно повторяла себе: это моя школа… здесь мое место… Напоминала себе, что я ученица предпоследнего класса, хотя это звучало крайне странно, ведь я не помнила окончание предыдущего класса. Ну ничего, в конце концов привыкну же. Должна привыкнуть.
Прозвенел звонок. Двери классов сразу распахнулись, и коридор наводнила толпа. Я влилась в общий поток, из которого школьники ручейками растекались к туалетам, шкафчикам, автоматам с напитками. Я шла, задрав подбородок и глядя прямо перед собой, но все равно чувствовала на себе взгляды своих одноклассников. Сначала они машинально скользили по мне равнодушным взглядом, а вот потом, когда, спохватившись, снова переводили взгляд на меня, в глазах у них вспыхивало изумление и любопытство.
То, что я вернулась, уже не было ни для кого тайной – моя история стала сенсацией в местных новостях. А теперь они могли убедиться в том, что я жива и здорова, лично. Невысказанные вопросы были написаны у них на лицах и отчетливо читались в устремленных на меня любопытных взглядах. «Где она была? Кто ее похитил? Что с ней случилось? Какие ужасные, немыслимые вещи с ней творились?»
И самый важный, самый животрепещущий на сегодняшний день вопрос: «Она и правда ничего не помнит? Спорим,
