Маркедонский в допотопные времена загнаши поганый народ Гоги и Магоги на край земли, значить, в пустыню Етриевську, шо меж востоком и севером. Заторцевал он их, паскуд, горами да скалами и вельми припугнул мечом – сидеши там до скончания сроку! И тако бо владыко Мефодий рече, яко к скончанию времени горы те, значить, раздвинутся, и тогда выйдуть оттель Гоги и Магоги и попленят всю землю от востока до Евфрату и от Тигры до Понтьскову моря – всю землю, значить, акромя Эфиопья…»
– Это ж как… всю землю?! – Савка в горячке гнева схватился за меч. – Стал быть… и нашу матушку-Русь?
– Воть и я за то! Нам половецкова гадовья по самы ноздри! Кровники оне нам заклятые! – Вековая, пенная злоба поводила губы Василия. – Уж какие лета… эти нехристи вытаптывают своими конями чужие хлеба? А сколь кровищи христьянской пролито? Сколь баб наших да детев малых в полон угнано?.. Не счесть! Зачем нам еще татаре? Спаси Господи… – Он осенил себя широким крестом. – Хватит и энтих едучих вшей половецких на нашей хребтине! Даром шо изверг Котян нашему галицкому князю Мстиславу богатый тесть! Вот пусть друг пред другом и распинаются, жмуться в объятьях за свою родню – половецкую кровь, да целуются! А нам-то с тово… какая радость?!
– Плохие слова, кум… Ты как о нашем князе глаголешь? Он нам и отец, и защита.
Савка твердо, с осудом посмотрел в глаза куму, тот зло щурился, но молчал. Сокольничий сбавил до шепота голос:
– Гляди, Васелей… как бы кто не услыхал тебя из наших… за такие слова – дыба31.
– А ты-сь не пужай, малый. – Кум повел дюжими плечами, скрежетнул зубом: – До нее… «дыбы» твоей, еще дожить нады. Ты думашь, зачем наш князь Мстислав со всей дружиной в Киев пожаловал? Знаешь? Так вот: я намедни у княжих палат Мономаховых слыхал грешным делом от ихних панцирников… В степь пойдем, к Залозному шляху, и по всему, вборзе32! Воть дождемси токмо силушки ратной: больших и малых князей, и всем гуртом тронем коней, куды ворон костей не заносил.
– Эт шо ж, супротив татарвы, выходит?
– Выходит, супротив ее, брат ты мой…
Дядька Василий опасливо подмигнул Савке и оголил в улыбке щербатые от кулачных драк зубы.
– Влезли мы, похоже, промеж двух жерновов. С одной стороны половцы и татаре, с другой наши князья – жеребцы ретивые. А нам-то нужно?..
Савка последних слов зверобоя не разумел. В душе его случился пожар: «Неужто в настоящей сече мне быть?! С нашим-то князем! Чего еще больше желать?»
– Кум, поклянись Христом, шо не брешешь… насчет степи и татаров!
– Да истинный Бог. Но ты – цыц! Я-то тертый кобель… Жизнь повидал, баб пошшупал, а ты-сь? Чему лыбишься, дура? Гложут тебя капустные кочерыжки. Кровь впереди. Ты сам-то разуй гляделки! Разве не зришь, шо кругом деется? Сии знаменья последних лет… Те старцы вещали: «Явилась миру страшная звезда, лучи к востоку довольно простирающе… и предсказала новую пагубу христианам и нашествия нового ворога… То вышли из-за гор ледовитых
Средневековое орудие пытки, на котором растягивали тело обвиняемого, выворачивая или ломая кости.
Вскоре, немедля (
