слишком увлечен другим.
– Два шампанских и две «Столичных». Запечатанные. Два бокала. И безо льда.
Стюардесса принимает все как должное: работая в «Аэрофлоте», она навидалась пьянчуг. Она переводит взгляд на Маккавея:
– Мистер Адлай, а вы что будете?
– Мне, пожалуйста, апельсиновый сок. В стакане со льдом.
– Адлай? Ты что, еврей? – спрашивает Дуда по-польски.
– В некотором смысле да, – Маккавей поворачивается к нему.
– Ясно. Понятно, откуда такая роскошь, – Дуда окидывает взглядом костюм Маккавея. – И этот запах. – Дуда решил теперь говорить на польском – видимо, по той же причине, по которой Маккавей предпочитает английский.
Стюардесса возвращается и, наклоняясь, протягивает поднос. Рубашка у нее чуть расходится.
Маккавей берет сок. Дуда подмигивает стюардессе, забирает свою выпивку и шепчет:
– В следующий раз наклоняйся пониже, получишь хорошие чаевые.
Стюардесса улыбается и распрямляется:
– Мы чаевые не берем, мистер Дуда.
– Жаль, – отвечает он, открывает обе бутылочки водки и разливает по стаканам.
Стюардесса разворачивается и уходит.
Дуда наклоняется через Маккавея.
– Ну, а вы как? – обращается он к женщине в соседнем ряду. – Возьмете у меня чаевые в обмен на услуги?
– Хватит, – пульс у Маккавея ускоряется со спокойного 41 удара в минуту до 77. – Скажете еще хоть слово – пожалеете.
Дуда опрокидывает одну из порций водки и говорит тихонько, чтобы никто, кроме Маккавея, не услышал:
– Ох, малыш, ты хоть и одет, как мужик, но меня-то не обманешь.
Маккавей вдыхает поглубже и замедляет пульс, как он давно научился. Убивать, если уж возникает такая необходимость, лучше спокойно, плавными легкими движениями. Впервые он сделал это в 10 лет, после чего повторил еще 44 раза. Сосед усаживается в своем кресле поглубже, выпивает вторую водку и обе бутылочки шампанского. Потом отваливается к окну и закрывает глаза.
Самолет выруливает на взлетную полосу, отрывается от земли, набирает высоту. Красавица занимается чем-то своим. Маккавей какое-то время тоже.
Но примерно через полчаса он наклоняется в ее сторону.
– Извините, что все так вышло, мисс… – говорит он по-английски.
Она улыбается:
– Мисс Павлек.
Она думает, ему по меньшей мере 22 или 23 года. Все допускают эту ошибку, особенно молодые женщины.
– Мисс Павлек.
– Но вам-то за что извиняться? Вы вели себя идеально.
– Мне хотелось ему двинуть.
– Мы же на самолете. Тут нельзя.
Завязывается беседа. Маккавей быстро понимает, что разговоры о метеорите, упавшем на Варшаву, да и об остальных одиннадцати, ей уже надоели. Уже неделю все только это и обсуждают.
Так что он меняет тему, решив отработать на новой знакомой технику скрытого допроса. Он специально изучал
