того: рисунок камня на срезе выглядел столь затейливо, что повторял лепестки розы, выходило волшебно.
Впервые пришедшие посетители кладбища, завороженно смотрели на розу, она была нереально прекрасной на белом полированном камне.
Искусство бывает не только в музеях, оно часть нашей жизни, надо только пристальней смотреть по сторонам.
Первые месяцы Марта часто приходила на могилу мужа, потом все реже и реже: суставы такая вещь, что с ней не поспоришь.
Исправно платила взносы на кладбище, пенсия прилична.
Когда откладывать свое переселение в дом престарелых стало невозможно, первым делом поинтересовалась в социальной службе: как будет обстоять с кладбищенскими взносами? Ведь и ее должны будут похоронить рядом с Манфредом!
А как же?! Она хочет лежать со своим Мани!
Сотрудник ведомства заверил, что поскольку их дом и оставшееся имущество, равно как и и пенсия отходят дому престарелых, то и все необходимые отчисления будет делать руководство этого дома в течение еще ста лет.
Марте и не нужно больше.
Сто лет достаточно.
Да и что такое сто лет по сравнению с обещанным Манфредом бесконечным блаженством их предстоящей загробной жизни?
Но произошло неприятное недоразумение: тогда еще, в самом начале, руководство этого частного дома престарелых, конечно же, обязали выплачивать за Марту кладбищенские платежи, но оно допустило много просчетов и денег на содержание перестало хватать.
Словом, проворовалось руководство.
Дело по-тихому спустили на тормозах, директора посадили на пару лет за решетку, государство возместило недостачу и всё стало прекрасно при новом руководстве, только вот об оплате именно могилы Манфреда Зайферта забыли в суете. Вероятно, сочли ошибкой долгий срок жизни Марты в стариковском доме, посчитав, что так много тут не живут.
Красную розу на белом мраморе и углядела чуть не выпавшая из окна старуха, когда надгробную плиту ее Мани притащили к укладке лестницы.
Утром следующего дня Марту в невменяемом состоянии нашли рабочие на еще не построенных до конца ступеньках, осталась лишь одна не уложенная плита с красной розой и надписью «Манфред Зайферт. Покойся с миром». Вокруг розы стояли песочные куличики, в них были воткнуты веточки, Марта что-то пела, улыбалась, кричала:
– Манфред! Прими таблетку, ты забыл! И найди Ингрид, пора ужинать!
Старуха прожила потом недолго, но до самого конца была весела и приветлива. Даже когда ее нужно было срочно вымыть, улыбалась, уставившись куда-то рассеянным взглядом, ласково разговаривала с каким-то только ей известным собеседником.
Прилетевшую из Бостона дочь не узнала, долго всматривалась, даже высунула язык от удивления, сердито отвернулась.
Это осталось ее единственным плохим настроением за последние четыре недели.
ПРОФЕССОРСКИЙ МОСТ
Профессор сидел там ежедневно,
