говорит «праведный». – Они как раз со стороны села и скачут.
– Оборонить… Ишь, богатырь… – бормочет Аззанаил себе под нос. – Таким, как ты – только сверху чужими копьями грозить, да уповать, что не разглядят снизу, кто это копье держит… Нет, не разглядят, – успокаивает сам себя «праведный» Аззанаил. – Не катафракты ведь, тавроскифы дикие. Эти на лица не смотрят – только на железо…
Слезы градом катились из глаз Людомилы. Ей было очень больно, но плакала она не от боли – от унижения. Она выгнулась так, что привязанная рука едва не вывернулась из сустава. Скамейка под ней тряслась и раскачивалась. Людомила застонала сквозь зубы, рванулась, в самом последнем, запредельном усилии. Скамейка, к которой была привязана Людомила, не устояла, опрокинулась набок. Людомила ткнулась лицом в колкое сено… И вдруг почувствовала, что ее правая рука свободна!
Плечо болело, огнем горели ссадины, но ее маленькая узкая ручка все-таки выскользнула из ремней.
Некоторое время Людомила не шевелилась: переводила дыхание, прислушивалась к шуму снаружи. Нельзя терять времени, напомнила она себе. Проклятый еретик может вернуться в любое мгновение.
Со своего места Людомила не могла видеть ворот конюшни, но очень хорошо видела рукоятку серпа. Дотянуться до нее оказалось не так легко. Но в конце концов ей это удалось. Разрезать ремни было совсем просто. Людомила села и посмотрела на притворенные ворота конюшни. Что происходит снаружи – не понять. Не важно. Людомила встала. Колени дрожали, руки устали так, что отказывались повиноваться. Но отдыхать некогда. Людомила подошла к стойлу. Рыжик, верховой мерин Людомилы, потянулся губами к ее рукам – и фыркнул, не обнаружив лакомства.
Седло осталось дома, но уздечка висела здесь же, на стенке. Людомила потянулась к ней… И услышала, как со скрипом отворяется дверка в воротах конюшни.
Серп! Он остался рядом с опрокинутой скамейкой. Людомила метнулась к нему, но споткнулась и повалилась на землю. Солома смягчила падение. Людомила даже сумела дотянуться до серпа, однако грубый башмак опустился на серп мгновением раньше.
– Глупая зайчиха выпуталась из силка, – насмешливо сказал здоровенный бородатый еретик в кожаной маске. – Скажи мне, зайчиха, успел ли праведный Аззанаил погонять беса?
Глава одиннадцатая
Штурм усадьбы
Русы двигались напрямик, через пшеничное поле. Сначала – по стерне, потом – безжалостно топча тяжелые колосья.
Гридень по прозвищу Дужка, белобрысый полянин из-под Чернигова, сорвал колосок, вздохнул:
– Эх, перестояло жито!
Родители Дужки – смерды из-под Киева. В ратники Дужка пошел, потому что на него, младшего сына, земли не хватило. Повезло парню: способен оказался к воинскому делу, вышел из ополченцев в гридни. Таких в дружине Духарева было только двое. Остальные – потомственные воины или охотники.
– Давай твой меч на серп сменяем! – тут же предложили Дужке.
Черниговец отбрехиваться не стал. Смутился. Можно
