жертвам, вытаскивая конец внутренностей и привязывая их к столбу. После они кнутами гонят свои жертвы вокруг столба, пока внутренности у них не вывалятся и они не упадут замертво. Других они привязывают к столбам и пускают в них стрелы; еще других они хватают и вытягивают за шею и проверяют, смогут ли отсечь им голову одним ударом меча. И что мне сказать об ужасном насилии над женщинами?» [66]
Такого перечисления ужасов хватило бы, чтобы у христиан вскипела кровь. Но Урбан на этом не остановился. Уговорить католических рыцарей отправиться на помощь православному Константинополю и его известному своими интригами императору было непросто, и папа направил крестовый поход в иное русло – на Иерусалим [67].
В эпоху, когда мужчины и женщины ревностно совершали паломничества, чтобы прикоснуться к божественной благодати, исходящей от реликвий малоизвестных святых, город, где Иисус проповедовал, умер и воскрес, был святым граалем всех кающихся. Столетиями мусульманские правители Иерусалима довольствовались взиманием с христиан платы за разрешение помолиться в святых местах, но новые власти исламского мира порвали со старой традицией. В 1009 году некий египетский правитель [68] возмутился, что повсюду расхаживает множество христианских паломников, и приказал снести до основания храм Гроба Господня. Храм восстановили после выплаты огромной дани, но вскоре после этого у врат Иерусалима объявились турки и с новым пылом взялись преследовать паломников. Как плененная девственница, папа Урбан играл на душевных струнах рыцарей: Иерусалим, дескать, молит об освобождении и «не перестает взывать к вам о помощи» [69].
То, как обращались с христианами в святом городе, было дьявольски унизительным, но в реальности Урбану так же отчаянно нужно было убрать европейских рыцарей с Запада, как и отправить их на Восток. Когда закончились наконец темные века, обширному классу хорошо обученных и дорого вооруженных воинов оказалось нечем заняться, разве только нападать друг на друга, терроризировать беззащитное население или – к возмущению Рима – совершать набеги на церковную собственность. «От того, – корил собравшихся рыцарей папа, – вы убиваете друг друга, от того ведете войну и от того часто погибаете от взаимных ран. Пусть отныне ненависть уйдет промеж вами, пусть ваши ссоры окончатся, пусть прекратятся войны и пусть утихнут все разногласия и споры. Ступите на путь, ведущий ко Гробу Господню; отберите эту землю у нечестивого народа и покорите ее себе… ради отпущения грехов ваших, в уверенности славы вечной в царстве небесном» [70]. Далее он объявлял, что сам Христос приказывает им истребить мерзостных турок в его земле.
– Deus lo volt! Этого хочет Бог! – вскричали рыцари.
При всей зажигательной риторике Урбана идея войны во имя Христово была не нова. Беспрецедентным было сочетание военного похода с пожизненным паломничеством. Перспектива была такой манящей, что тысячи бедных
Роберт Реймсский, цитируется по: Thomas E. Madden. The New Concise History of Crusades (Lanham, MD: Rowan & Littlefield, 2005), 8-Дословный текст речи Урбана II не сохранился; версия Роберта Реймсского была написана двадцать лет спустя после произнесения самой речи, и перечень злодеяний мусульман в ней, возможно, приведен, чтобы оправдать Первый крестовый поход задним числом.
Роберт Реймсский сообщает, что Иерусалим занимал центральное место в речи Урбана. Согласно Фульхерию Шартрскому, присутствовавшему на совете в Клермоне, Урбан, напротив, подчеркивал необходимость защитить Константинополь от быстро подступающих турок. В собственном письме крестоносцам, написанном вскоре после совета, Урбан II говорит о произволе мусульман, захвативших «святой город Христа», но не призывает явно к его освобождению. Однако, по всей вероятности, он на это надеялся. Edward Peters. The First Crusade: The Chronicle of Fulcher of Chartres and Other Source Materials (Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1971), 30–31, 16.
Халиф династии Фатимидов аль-Хаким, контролировавший в тот период Иерусалим, развернул широкомасштабную программу по уничтожению христианских церквей в Египте и в Иерусалиме. Его более терпимый сын и наследник позволил Константинополю смягчить меры, согласившись на восстановление храмов. В 1073 году Фатимиды были вынуждены отдать Иерусалим туркам, но вернули себе город в 1098 году, за год до появления в Святой Земле крестоносцев.
Роберт Реймсский, цитируется по: Edward Peters. The First Crusade, 4.
Там же, 3–4.
