style="font-size:15px;"> Мамуля заполнила наш дом в Берлингтоне серебром и хрусталем, дорогими альбомами и кашемировыми одеялами. Толстые ковры украшают пол, картины местных художников, которых она постоянно скупает, – стены. Ей нравится старинный фарфор, который красуется на видном месте в гостиной. Прекрасный «Сааб» сменился «БМВ».
Все эти символы хорошего вкуса и процветания бесполезны.
– От красоты много пользы, – спорит мама. – Красивые вещи делают дом особенным, создают личную историю. И просто дарят удовольствие, Каденс. Ты когда-нибудь слышала об удовольствии?
Но мне кажется, она врет – мне и себе – о том, зачем ей эти предметы. Дело в том, что радость от новой покупки придает ей, хотя бы на мгновение, чувство власти. Думаю, это поднимает ее статус – дом, полный красивых безделушек, дорогих картин от ее талантливых друзей и ложек от «Тиффани». Антиквариат внушает людям мысль, что пусть мама, окончив престижный Брин-Мор, всего лишь разводит собак, но у нее есть власть – потому что есть деньги.
Отдаю: свою подушку. Я ношу ее с собой, пока бегаю по городу.
У двери в библиотеку, прислонившись к стене, стоит девушка. У ее ног бумажный стаканчик для мелочи. Она немногим старше меня.
– Хочешь подушку? – спрашиваю я. – Наволочку я постирала.
Она берет ее и садится сверху.
В эту ночь мне было неудобно спать, но это к лучшему.
Отдаю: «Короля Лира» в мягкой обложке, которую я читала, оставшись на второй год, – нашла под кроватью.
Пожертвовала в публичную библиотеку.
Мне не нужно его перечитывать.
Отдаю: фотографию бабули Типпер с вечеринки Сельскохозяйственного института, в вечернем платье и с поросенком на руках.
На пути домой я останавливаюсь у «Гудвила».
– Привет, Каденс, – говорит Патти из-за стола. – Ты просто так заехала?
– Это моя бабушка.
– Она была великолепна, – посмотрела на фотографию Патти. – Уверена, что не хочешь забрать фото? Можешь пожертвовать только рамку.
– Уверена.
Бабушка мертва. Ее фотография ничего не изменит.
– Ты снова заходила в «Гудвил»? – спрашивает мама, когда я возвращаюсь домой. Она нарезает персики специальным ножом для фруктов.
– Да.
– От чего избавилась на этот раз?
– От старой фотографии бабушки.
– С поросенком? – Ее губы дергаются. – Ох, Кади.
– Она была моя, я имела право ее отдать.
Мамочка вздыхает:
– Если отдашь одну из собак, я устрою тебе сладкую жизнь.
Я присаживаюсь на один уровень с собаками. Бош, Грендель и Поппи встречают меня тихим тявканьем. Они наши семейные собаки, великолепные и воспитанные. Чистокровные золотистые ретриверы. Поппи родила потомство для маминого бизнеса, но щенки и остальные собаки живут с маминым партнером на
