Теперь, в третий раз, остается либо взять Измаил, либо умереть под его стенами! Решайте: штурм или отступление?
Все глянули на самого младшего среди присутствующих – Матвея Платова: он должен был говорить первым.
Черноусый Платов быстро поднялся со своего места, – ведро с грохотом упало набок, но Платов даже не посмотрел на него.
– Штурм! – решительно сказал он.
– Штурм! – подхватили бригадиры Орлов и Вестфален.
– Штурм! Штурм! – единодушно заговорили все генералы.
Суворов просиял: «Значит, дошло! Значит, уверены!» Он порывисто обернулся к Платову и обнял его.
– Спасибо! Спасибо, – говорил Суворов генералам, которые встали со своих мест, – спасибо!
Он поочередно жал каждому руку, приговаривая:
– Сегодня – молиться, завтра – учиться, послезавтра – победа либо славная смерть!
VIII
День Измаила роковой.
Пал Измаил. Он пал, как дуб могучий, взлелеянный веками великан.
Ночь была непроницаемо темная: низкие тучи заволокли все небо, а от Дуная, который шумел где-то справа, подымался густой туман. И в этой темноте исчезли грозные, четырехсаженные стены Измаила, его широкие, наполненные водою рвы и крепкие каменные бастионы.
В ордукалеси[69] не было видно ни огонька. В густом мраке декабрьской ночи лишь ярко горели бивуачные костры русских войск, с трех сторон охвативших Измаил. В русском лагере было тихо, но спали в нем немногие. Суворов назначил на сегодня, на пять часов утра, штурм Измаила, и ждать оставалось уже недолго.
Ночь была холодная, сырая. Люди жались поближе к огоньку. Костры горели жарче обычного: в них валили все топливо, что было запасено на неделю, – завтрашнюю ночь все надеялись ночевать уже не под открытым небом, а в домах Измаила.
Сегодня у бивуачных костров только сидели и разговаривали. Никто не латал кафтана, не выкраивал из старой рубашки онуч, не чистил ружья. Никто, как обычно у огонька, не смотрел, скоро ли поспеет каша или закипит в котелке вода.
У каждого давным-давно было вычищено ружье, отточен штык. Ранец со всем солдатским добром сдан в обоз. А есть как-то никому не хотелось, да перед самым штурмом бывалые люди и не советовали.
Подпоручик Лосев сидел у костра.
Когда Суворов, выезжая из Бырлада к Измаилу, сказал, что возьмет с собою сто пятьдесят мушкатеров-апшеронцев, Лосев упросил полковника отправить и его. Восемь дней они уже прожили здесь, под Измаилом. Суворов сам учил полки, как забрасывать фашинником рвы, как взбираться по четырехсаженной лестнице на вал.
И вот наконец наступил долгожданный день штурма.
У подпоручика Лосева до сих пор еще шумело в ушах от беспрерывной пушечной пальбы, которая продолжалась уже целые сутки. Шестьсот русских орудий – с батареей, с судов дунайской флотилии и с острова Сулин, лежащего против
Ордукалеси – армейская крепость. Турки так называли Измаил потому, что в нем помещалась целая армия.
