рань. А вот Ане пришло, милой моей ненаглядной. Аня еще за неделю до отъезда составила график посещений.
– Это тебе не Турция, – говорила она. – В Москве надо бегать.
Вот мы и бегали. За четыре дня – шесть музеев и два парка. Кажется, я стоптал подошвы на новых ботинках и начал разбираться в живописи эпохи Возрождения. Очень полезные знания для водителя такси, ничего не скажешь. Сначала с нами бегала Оксана, Анина одноклассница, у которой мы поселились, но в итоге ей это надоело, появились важные и срочные дела, и вообще «я это уже сто раз видела». Вот так надейся на местных.
К пятому дню музеи слились для меня в единую череду галерей, выставок, экспозиций, бубнящих что-то экскурсоводов и бабушек-смотрительниц в коридорах, которым только и надо, что ткнуть носом в наше бескультурье. Я без труда мог определить, где в музее находится кафе, а где – туалет. А еще мне отчаянно хотелось переписать Анин график и вставить туда, например, посещение кинотеатра, ресторана или хотя бы открытой веранды, где подают прохладное нефильтрованное пиво. Однако же противоречить милой моей ненаглядной было все равно что лезть в пасть к змее. Лучше подождать, пока сама выдохнется…
Этот ранний музей на входе ничем не отличался от предыдущих: сразу за стеклянными дверьми небольшой прохладный холл, пол выстелен кафелем, справа – гардеробная, слева – касса. У стены под окном жались старые потертые стулья с потрескавшимися спинками и блестящими от пузырящегося лака подлокотниками. Потолки полукругом, узенькие окошки, пахнет историей, а проще говоря – старьем. Пожилая женщина в гардеробной при виде нас оживилась, но со стула не поднялась.
– Граждане, верхнюю одежду надо снимать, – проворковала она, кивая острым носом на мою куртку. – Не положено в верхней одежде.
Пока Аня покупала билеты, я вытряхнул из куртки телефон, зажигалку, ключи от машины, рассовал по карманам джинсов. Гардеробщица поглядывала то на меня, то на Аню с нескрываемым любопытством. Потом спросила, прижав куртку сухой ладонью:
– Туристы?
– Туристы, – ответил я. – Из Архангельска.
– Бегаете, значит, галопом по Европам, одним глазком на каждую прелесть посмотреть?
– А что остается? Город большой, времени мало.
– Раньше, бывало, у нас тут очереди выстраивались, – проворковала гардеробщица. – Никто никуда не торопился. А теперь? Все бегут и бегут. А ведь надо, чтобы усвоилось. Это же вам не хот-дог. Это культура!
Аня взяла меня за ладонь и увела от болтливой гардеробщицы к двери, на которой висела белая табличка с черными буквами: «ЭКСПОЗИЦИЯ № 1».
За дверью мы обнаружили коридор без окон, погруженный в мягкий ламповый свет. Казалось, что потолок слегка закруглен, а вдоль стыка между паркетным полом и стенами тянулись горизонтально трубы различной ширины. В этих трубах что-то отчетливо гудело, потрескивало и ухало. Стены были шершавые, вроде бы недавно отштукатуренные. Я различил грубые мазки кисти то тут, то там. Штукатурка местами сползла и закрутилась стружкой.
– Про ремонт
