заснять, как сотрудники избирательной комиссии выносили с участка не опечатанные бюллетени, как на автобусах свозили организованно голосовать бюджетников. Сотрудники комиссии в конце концов вызвали полицию, но в автозак затолкали не нарушителей, а меня. Тогда я продолжила вести репортаж прямо из автозака.
Это вызвало вторую волну интереса к моей личности: мне постоянно звонили журналисты, я раздавала интервью, писала новости.
Такое количество происшествий уже не вмещалось в мою голову, и мозг начал давать сбои: я начала путать людей, цифры и дни, цвета казались слишком яркими. Через несколько недель у меня началась настоящая психотическая мания, но эту историю я хочу рассказать с самого начала.
«Я СМОТРЕЛА В ЗЕРКАЛО И НЕ УЗНАВАЛА
СВОЕГО ЛИЦА»
С детства я помню опустошающее ощущение тоски и тревогу, которая не давала мне спать. Я шарахалась от всего и ненавидела себя.
В подростковые годы я часто хотела умереть и несколько раз предпринимала попытки. Однажды выпила целый блистер транквилизатора. Я резала канцелярскими лезвиями руки, грудь, суставы на пальцах. Со школьных лет злоупотребляла алкоголем, чтобы заглушить тревогу.
Врачи общей практики, к которым я часто попадала, советовали мне обратиться к психиатру. Но моя мать была категорически против. Она говорила, что в психбольнице из меня сделают овоща, и старалась не допустить этого любыми способами.
В 17 лет, после блестящих экзаменов и поступления в Театральную академию, меня накрыло. Было ощущение беспросветного тупика. У меня начались галлюцинации – казалось, что люди на улице шушукаются обо мне или смеются надо мной. Из-за тревоги я не могла спать, в моей голове прокручивались картинки медленной мучительной смерти, и я не могла их остановить. Я пыталась уснуть на многоярусной фанерной кровати почти под потолком, но закрывала глаза и видела, как кровать падает и доски втыкаются мне в спину.
На свадьбе подруги я напилась и влезла в драку, а наутро решила, что мне нужна помощь. Меня отправили к психиатру. Врач сказала, что у меня нет выбора, я должна лечь в больницу, хотя на самом деле я имела право отказаться и лечиться амбулаторно.
Меня отвезли в Скворцова-Степанова, психбольницу, которая считалась хорошей. Но на деле порядки и бытовые условия в этом заведении мало отличались от тюремных. Медсёстры заставляли пациентов мыть полы и вовсю использовали более сильных и агрессивных больных, чтобы управлять слабыми. Они требовали, чтобы пациенты любыми средствами приводили к обеду тех, кто в плохом состоянии и лежит целыми днями. Больных поднимали тумаками. За это медсёстры награждали своих «помощников» сигаретами.
Даже моего отца испугало происходящее. Он дал персоналу взятку, увёз меня домой и даже предложил оплатить сессии с психотерапевтом. Правда, оплатил он только первые три сессии, а дальше мне пришлось
