утром. Пусть хоть выспится спокойно.
– Водички захотелось попить, вот зашел на кухню.
– А, я уж думала, что– то случилось, и ты уже собрался убегать.
Они вошли в спальню и залезли под одеяло. И снова этот неописуемый аромат, исходивший от ее нежного тела, от волос и тембр ее нежнейшего, почти детского, и такого естественного голоса, и все в ней повергало Леонида в сказочный мир любви, безмерной и сильной. Дожив до своих тридцати пяти лет, Леонид не мог себе представить, что есть в мире такое сильное чувство, как взаимная любовь двух сердец. Безмерная и чистая, как любовь его Ани и его к ней… Утро забрезжило на окнах домов первыми лучами теплого апрельского солнца. В воздухе уже пахло весной. Но еще на Московских улицах в тени каменных оград лежал грязный снег и тротуары были мокрыми. Внизу нескончаемой вереницей двигались автомобили и появились первые пешеходы, спешившие по своим делам. Леонид проснулся рано и, делая утреннюю гимнастику на балконе, наблюдал открывшуюся панораму с двенадцатого этажа. Было уже шесть утра. Аня, обнаружив, пустую постель, беспокойно заворочалась под одеялом, окончательно просыпаясь. Она встала, вышла на холодный балкон в одном махровом халате.
– Я же чувствую, что что– то произошло? Ану выкладывай? – строгим голосом, не терпящим возражений, приказала она.
– Аннушка, – он подошел к ней нежно обнял и прижал к себе, – у меня приказ немедленно сегодня же вылететь на Байконур.
– Я так и знала, – горько вздохнула она, – но, ничего не сделаешь. Такова твоя участь, Леонид Кразимов.
– Самолет в двенадцать ноль, ноль! – поставил он в известность жену.
– Ты знаешь, зайди там к Эльзе Эдуардовне, передай смородиновое варенье, я сварила по ее рецепту, пусть оценит и даст рекомендации, может что– то не так.
– Ну конечно, собери все, что считаешь нужным в пределах моего увесистого кейса.
– Да уж не волнуйся, соберу, и курочку гриль сейчас заряжу в духовку.
Сборы были недолгими. Когда вещи были сложены в кейс, Леонид подошел к малышу, поцеловал его и потрепал по попке. – Маму слушайся, Димочка, не шали. – у Ани увлажнились глаза и стараясь скрыть накатившиеся слезы, она быстро сказала:
– Он же ничего не понимает еще, маленький.
– А-а–га. – Как бы соглашаясь со словами Ани, вымолвил малыш, что родителей очень позабавило и насмешило. Аня проводила мужа до лифта и там, у лифта они долго стояли, целовались, пока Аня не впихнула его в открывшуюся дверь лифта… Алексей Алексеевич Гаринов стоял спиной к своему письменному столу и смотрел в окно. В его кабинете это было единственное окно. Оно занимало почти половину стены и доходило до потолка. Когда генерал садился за свой письменный стол, окно было за его спиной, и входивший посетитель не мог видеть лица генерала, так как свет, падающий из окна, закрывал его. Зато генерал видел каждую черточку на лице вошедшего, а по его лицу читал все, что там было написано, и с каким настроением вошедший посетитель переступил порог его кабинета.
Так
