спасены, действительно спасены! Благодаря императору.
София чуть покраснела, вспомнив этого человека. Он не мог сравниться ни с кем из знакомых мужчин, особенно – с отцом. Вот уж кто был абсолютной противоположностью его величества, так это Эйнар Тали! Безответственный и безалаберный гуляка. Да, нехорошо так думать про отца, но уж как есть. Точнее, как было…
София по отцу совсем не скучала, но все же ей было его немного жаль.
А еще было жаль, что она не сможет рассказать маме и сестрам практически ничего из произошедшего с ней сегодня. Даже на кого и с кем станет работать в дальнейшем. Об этом ей сообщил император в самом конце разговора.
– На всех служащих я ставлю печать молчания, – объяснил он, поднимаясь с дивана. Подошел к Софии и мимолетно коснулся ладонью ее плеча. – В пределах дворца вы можете обсуждать что угодно и с кем угодно, но за его стенами – ничего. Своим родственникам вы сообщите только факты – вас взяли на работу и выдадут зарплату за полгода, взамен вы согласились на семидневную рабочую неделю. Рассказать, что вы станете аньян моих детей, вы никому не сможете. Сейчас зайдете к начальнику охраны дворца, он вас подробно проинструктирует, что говорить родственникам и знакомым.
София понимающе кивнула – иного она и не ожидала. Странно, что в пределах дворца можно болтать что угодно… Но, с другой стороны – надо же людям чесать языки! Иначе их просто разорвет.
– Я жду вас завтра, – сказал император, когда София хотела спросить, с какого дня ей приступать к своим обязанностям. – Приходите завтра к девяти утра. Сначала оформите все необходимые документы в кадровой службе. То, что вы показали мне сегодня, оставьте в приемной у Адны – это мой секретарь, вы ее видели. Завтра вас оформят, выдадут обещанную зарплату, а потом проводят к детям. Я подойду, как только освобожусь, и расскажу об их расписании. Хотя, скорее всего… – Император улыбнулся, и от этой улыбки София неожиданно смутилась. – Агата и сама справится.
Сейчас, анализируя собственные чувства, София понимала – в этой улыбке было много нежности, предназначенной, конечно, не ей, а дочери. По каждому слову, по выражению лица, да даже по тому, что его величество лично взялся за поиски аньян для Агаты и Александра, София поняла – император очень любит своих детей. И это была еще одна причина, по которой он ей понравился. Она любила заботливых родителей и терпеть не могла равнодушных.
Но было и еще кое-что, только София старательно гнала от себя малейшие мысли об императоре как о мужчине. Эти мысли настойчиво лезли в голову, когда она вспоминала, как бесшумно и плавно он двигался, как улыбался, как внимательно слушал ее, с каким выражением лица смотрел на детей. А уж о единственном кратком прикосновении к плечу она и вовсе старалась не вспоминать – сразу чувствовала, как жар заливает щеки.
– Надо с этим справиться, – прошептала София, глубоко вздохнув. – Надо, Софи. Не только потому, что он твой работодатель… Он – эмпат. Если почувствует твое неравнодушие,
