Девушка сбитого летчика. Инна Бачинская

      Глава 3

      Белая крыса

      Взрагивает огонек лампадки,

      В полутёмной детской тихо, жутко,

      В кружевной и розовой кроватке

      Притаилась робкая малютка.

      Что там? Будто кашель домового?

      Там живёт он, маленький и лысый…

      Горе! Из-за шкафа платяного

      Медленно выходит злая крыса.

      …Белая крыса с красными глазами. Белая крыса с раскосыми красными глазами и длинной осмысленной мордой. Женщина. Интеллектуалка. Сидит на полу, руки сложены на груди. Голый хвост вьется змейкой. Противный, розовый. Смотрит. Выражение на морде внимательно-снисходительное – похоже, жалеет. Даже она. Напоминает отцову подругу детства Амалию. Незамужнюю. А может, это и есть она – Амалия?! В виде крысы. В новом формате. Ее аватара.

      …Амалия любила сидеть молча, глядя в книгу, в телевизор, в окно, – особенно когда падал снег. Острое лицо на фоне летящего снега, черно-белых деревьев, узкие острые глаза – типаж Модильяни, что я осознала уже потом, хотя снега он не рисовал. Кажется. И на меня: молча, долго, с отвращением. А я стою красная, потная, с разбитой зеленой коленкой и грязными руками. Нечесаная, пятилетняя, ленивая, в осознании собственных ничтожности и подлости – таскала из духовки жареные орехи, приготовленные для пирога. Пирог – это святое. Рождественский. И вообще!

      Она сидела, я стояла. Еретик перед великим инквизитором. Мой грех, меа кульпа[1]. До такой степени, что никакой надежды на снисхождение и помилование. Парализованная. В ступоре. Отказавшаяся от последнего слова перед аутодафе[2], что вызывает еще большее презрение.

      Она молчала. Она умела красноречиво молчать. О, как она молчала! Мороз по коже.

      И пирог с нарушением технологии в связи с сожранными орехами на совести. Все время что-нибудь на совести. Перманентная тяжесть на маленькой бессовестной совести. Руки-крюки, не способные к рукоделию, отсутствие музыкального слуха, дурная память на английские слова и выражения, а математика – вообще ужас. Дважды два – три. Или шесть. И скверная привычка малевать на любом клочке, даже на туалетной бумаге во время отсидок там. Тоже вредная привычка. Любимое место, где тебя оставляют в покое. Хотя бы ненадолго. Всякие рожи, принцессы и монстры.

      Опять-таки рождественские орехи на совести…

      Уходи. Пожалуйста, уходи, Белая крыса! И вообще, тебя на самом деле нет. Не существует. Только в моем имбецильном воображении. В воображении иллюстратора детских книжек – ежики, собачки, нестрашные монстрики. Зверушки для самых маленьких, еще до черепашек-ниндзя и мордобоя.

      Вымирающая разновидность мазил… Звали писать лики, хорошо платят. По знакомству – конкуренция, однако. Наверное, пойду, хотя стыдно. Старые мастера верили, им не было стыдно. Но деньги, говорят, не пахнут… Хотя все-таки стыдно.

      Рев отбойного молотка. За стеной ремонт. Ребенок сверху играет

Скачать книгу