style="font-size:15px;"> – Вызывал, Тулупов, вызывал. – Директор уперся локтями в стол, скрестил перед собой руки, но не пригласил Володьку сесть. – В институт, говорят, собрался поступать? – начал он издалека.
– Собираюсь, – не стал вилять Володька.
– Характеристику надо?
– Надо.
– А какую я тебе, Тулупов, характеристику могу дать, если от ведущих специалистов поступают такие вот заявления на тебя? – Бурукин потряс знакомым Володьке листком.
– В этой бумажке сплошное вранье, – твердо заявил он. – Розов свое валит на меня.
Бурукин будто пропустил это утверждение мимо ушей и продолжил:
– Мы приветили тебя, как родного, создали условия для жизни и возможной учебы, а ты чем занимаешься?..
В это время из других дверей, ведущих в комнату отдыха директора, вышла Лена, и у Володьки зашумело в ушах. «Специально так подстроил, или договорились? – скребануло у него по сердцу. – Вот тебе и любовь-морковь».
– Дайте мое заявление! – глухо произнес он, протягивая руку.
– Какое заявление? – не понял его Бурукин.
– Где я ученический прошу, – Володька так и стоял с протянутой рукой.
– Оно в синей папке. – Лена, порывшись в бумагах, подала ему листок. – Вот.
«Ну и ладно, – решил Володька, – так даже лучше. Прав, видно, был Розов, делая грязные намеки. Ишь, как выслуживается перед шефом вместо того, чтобы меня поддержать…» – Он скомкал поданное заявление и сунул в карман.
– Лист чистой бумаги у вас найдется? – гнал Володька твердость характера.
Бурукин молча пододвинул на край стола вскрытую стопку офсетки.
Выдернув ручку из внутреннего кармана пиджака, Володька тут же написал заявление об увольнении по собственному желанию.
Пока он писал, ни Бурукин, ни Лена – ни слова.
Положив заявление на стол, Володька круто повернулся на одних каблуках и ходко вышел.
Валяясь вечером на кровати, Володька допоздна ждал Лену. Он надеялся, что все образуется, что его горячность будет правильно понята, и Лена придет, хотя бы для того, чтобы узнать правду, но время шло, а ее не было. «И почему так получается? – огорченно думал Володька. – Стараешься жить честно, по справедливости, а получаешь по голове? Правду топят, а ложь на плаву? И как строить жизнь в таких случаях? Извиваться ужом, чтобы не быть битым, или вилять хвостом по-собачьи, никого не кусая? А как же тогда быть с совестью? Куда ее деть?..» И дальше, и больше заваливал себя вопросами Володька, да так и уснул, не найдя на них твердых ответов. В одном он не колебался – в правоте своего поступка и намерении увольняться.
– Достукался, – не то с сожалением, не то с издевкой встретил его утром Фолин, появившись в гараже раньше всех. – Я тебя предупреждал по-хорошему, а ты не сделал выводов, теперь хлебай вместо щей мурцовку. Директор подмахнул твое заявление, так что иди в отдел кадров и бери бегунок. А я вместо тебя буду возить Алексея Гавриловича, пока подходящего шофера не найдем…
Володька
