поговорка, сам придумал или научил кто? – дрогнувшим голосом спросила Зинаида.
– Мысль не моя. Бунина. А по мне – чисто про меня сказано.
– Так что ж, – Зинаида обернулась уже в дверях, – теперь… по ночам… не ждать тебя?
– Не жди! – жестко проговорил Савва и аккуратно положил кочергу на место. – Детям только ничего не говори, ладно?
– Что ж. Как знаешь. Только… – Задрожавшие губы Зинаиды скривились в попытке улыбнуться. – Не думай, что мне это все так уж больно. Переживу. Как-нибудь… – Она вышла, гордо подняв голову, и тихо прикрыла за собой дверь.
Савва вышел из конторы правления Никольской мануфактуры. Тяжелые тучи нависли над серыми домами, но дождя еще не было. Сел в автомобиль, ожидавший у подъезда.
– Давай-ка, Ганя, к Андреевой.
– В театр? – уточнил водитель.
– Домой, Ганя, домой. Сегодня спектакля нет.
Издалека докатились раскаты грома, и первые крупные капли дождя застучали по тенту автомобиля…
В этот день у Марии Федоровны приема не было. Савва был приглашен на встречу «в узком кругу близких друзей». Переодеться после работы он не успел и потому ехал при параде – в роскошной пиджачной тройке.
Савва вошел в прихожую и поправил узел галстука. Красивые галстуки были его слабостью. Собираясь куда-либо, выводил из себя даже терпеливого камердинера Ферапонта. И то – выбери-ка один нужный галстук, когда их в гардеробе более сотни.
– Савва Тимофеевич, милый, наконец-то! – Мария Федоровна, в длинной юбке и блузе с множеством мелких пуговичек на груди, вышла навстречу – Жарко-то как, душно! – сказала она, обмахиваясь рукой. – Экий вы сегодня… официальный! – не преминула отметить, оглядев костюм.
Савва последовал за ней, ругая себя за то, что не заехал домой переодеться. Одежда от «Жюля Мейстера», купленная в Леонтьевском переулке, была, без сомнения, слишком официальной для встречи «в узком кругу». Они прошли сквозь анфиладу комнат в дальний конец квартиры, где Савва еще не бывал. За круглым столом под зеленым уютным абажуром сидели трое незнакомых мужчин, поднявшихся ему навстречу.
Савва остановился и слегка наклонил голову, с любопытством оглядывая присутствующих. Один из них – крепко сбитый, сутуловатый, с крупной курчавой головой и глубоко посаженными карими глазами с нескрываемым интересом смотрел на гостя.
– Знакомьтесь. Мой большой друг – Савва Тимофеевич Морозов. Я вам о нем много рассказывала. А это, – Андреева указала рукой на кудрявого, бросив в его сторону ласковый взгляд, – Дмитрий Иванович Лукьянов, бывший репетитор моего сына Юрия. Это, – Андреева улыбнулась мужчине в широкой рубахе, стоявшему так, что лицо оставалось в тени, – Михаил Александрович Михайлов, а проще – дядя Миша, его так все зовут.
Савва кивнул и перевел взгляд на третьего, расположившегося ближе всех к нему человека с прямым и открытым взглядом.
– Александр
