неизвестного, и этот страх вполне реален – вне зависимости от того, есть там что-то, чего нужно бояться, или нет.
– Они не собирались причинить мне зла, – сказал Грейсон Мендозе. – Просто без Гипероблака они чувствуют себя потерянными.
– Как, собственно, все люди, – покачал головой викарий. – Но это не дает им никакого права вытаскивать тебя из постели.
Мендоза гневался – но не столько на похитителей, сколько на себя.
– Я должен был это предвидеть! Агенты Нимбуса гораздо лучше знакомы с глубинным сознанием Гипероблака, чем прочие люди, и естественно, что они должны были выйти на человека, который не отмечен статусом фрика.
Конечно, глупо было надеяться, что его не найдут. Грейсон не любил высовываться – такой уж у него был характер. Но теперь все пошло по-другому, и он, так уж вышло, оказался единственным из людей, с кем говорило Гипероблако. Как вести себя в такой ситуации, Грейсон пока не знал, но понимал, что придется каким-то образом учиться.
– Привет, Грейсон. Поговорим? – сказало ему Гипероблако в тот самый день, когда затонула Стоя, и с тех пор говорить уже не прекращало. Оно поведало Грейсону, что тому предстояло сыграть ключевую роль в предстоящих событиях, но что это будет за роль, не уточнило. Если Гипероблако было в чем-то не уверено, оно никогда не формулировало свои ответы четко. Да, предсказать течение событий оно умело, но, в конце концов, оно же не было пророком. Будущее Гипероблаку было неведомо, но просчитать возможные сценарии развития событий оно могло. Такой себе магический кристалл, хоть и несколько затуманенный…
Викарий Мендоза нервно постукивал пальцами по подлокотнику своего кресла.
– Эти чертовы агенты Нимбуса – не единственные, кто тебя ищет, – проговорил он. – Пора раскрываться.
Грейсон понимал, к чему это приведет. Как единственный из людей, имеющий полный доступ к Гипероблаку, прятаться он более не мог. Пришло время определиться в своей новой роли. Конечно, Грейсон мог бы спросить, что ему делать, у самого Гипероблака, но делать этого не хотел.
Жизнь вне связи с Гипероблаком была ужасной, но одновременно она научила Грейсона полагаться только на себя. Он привык сам принимать решения, основываясь только на собственных размышлениях и выводах. И тот шаг, который ему предстоит – выйти из тени и объявить миру о своем в нем присутствии, – он сделает сам, не утруждая Гипероблако.
– Да, пора, – согласился он с викарием. – Раскроюсь, но только на своих условиях.
Взглянув на Грейсона, Мендоза усмехнулся. Видно было, как вращаются шестеренки в его седой голове.
– Ну что ж, – сказал викарий, – тогда выбрасываем тебя на рынок.
– На рынок? – в свою очередь усмехнулся Грейсон. – Я что вам, кусок мяса? Я не это имел в виду.
– Хорошая мысль, прозвучавшая в нужное время, полезнее и вкуснее, чем самый нежный стейк.
Именно этого и ждал Мендоза – стать режиссером Грейсона, организовать его выход
