style="font-size:15px;"> Я рванула руку на себя, выпутываясь из ставших липкими и противными пальцев Геры. Питер. Это Питер. Парень, что в восемь лет обожал играть в куклы втайне от отца, а в пятнадцать уже спокойно мог составить конкуренцию любому взрослому бойцу. Мальчик, что завоевывал первые места на олимпиадах по химии и ненавидел геркулесовую кашу. Мой Питер.
– Пойдем, – мягко прошептала Гера, не делая новых попыток схватить меня, – там доктор велел позвать тебя.
– Ты давно здесь? – тряхнув головой, я уставилась на открытую дверь.
Это всегда теперь так будет? Выворачивающий душу сквозняк.
– Мы все здесь, Рокс, с самого начала.
Глава 9
Врачи умеют творить чудеса. Наука, упорство и желание вырвать человека из лап смерти. Боги нашего времени. Да, в жизни мы встречаем разных представителей данной профессии, но я точно знала, что есть такие волшебники. Ангелы-хранители тех, кто стоит у грани. Скальпель против остро заточенной косы, шприц вместо волшебной палочки.
Иногда они спасают тех, кого не нужно спасать. Потому что врачи не судьи.
Я таким человеколюбием не страдала.
Клода вытаскивали с того света множество раз. Трем таким случаям была свидетелем я. Миру было бы легче без него. Кто-то или что-то решило, что он должен жить? Зачем? Из хорошего, что сделал этот монстр, был лишь Питер.
На негнущихся ногах я медленно шла по коридору под тихое шуршание подошвы кроссовок о больничную плитку.
Будь волшебником.
Человек в белом халате не мог слышать мои мысли, но я старательно повторяла их снова и снова.
Для него. Будь волшебником.
Наверное, первый раз в жизни мне действительно хотелось, чтобы Питер был похож на Клода. И почему время вдруг превратилось в вечность? Каждое движение фигуры в белом халате словно в замедленной съемке. У меня заложило уши? Почему его губы шевелятся, но я ничего не слышу.
Снова Гера сжимает мой локоть, а я трясу головой, растерянно почесывая ухо. Ухватив пальцами мочку, я тяну вниз, будто так слова лучше дойдут до мозга. Врач хмурится, наклоняясь ближе ко мне.
– Что? – подавшись вперед, я пытаюсь сосредоточиться на словах доктора.
Почему-то сейчас я не могу сделать выводов из того, как он двигается. Его жестикуляция, одежда, взгляд – все вдруг потерялось. Исчезло, превратившись из источников информации в бесполезный набор действий.
– …стабильно тяжелое, – доносится до моего сознания.
Я непроизвольно делаю шаг назад, врезаясь спиной в Геру. Мозги отказываются работать. Будто и слов не было. А если были – то они ничего не значат. Про кого-то другого. Не Питера. Но врач почему-то смотрит на меня, а я оглядываюсь, сталкиваясь взглядом с Герой.
Что происходит?
Внезапно то, что всегда было понятным, превращается в хаос. Это же моя стихия. Смерть и кровь – верные спутники. Я не миротворец. Вряд ли какой-нибудь священник обрадуется,
