счастье и все такое прочее. Мой муж зарабатывает той же профессией. Собственно, мы учились в одном институте, где и познакомились. И все было просто отлично. А потом… Потом…
Снова появились слезы. Мужчина откинулся на спинку дубового кресла, отчего оно издало приятный скрип.
– В таком случае я не понимаю…
– Я тоже ничего не понимаю, в том-то и дело.
– Расскажите подробнее. Иначе до вечера проболтаем без толку.
– Понимаете, между нами никогда не существовало тайн. Ничего, что мы прятали бы друг от друга. Но полгода назад Тибора будто подменили. Он решил, что совсем скоро все может погибнуть. И я, и наш сын, и наш город. Удивляюсь, как его не выставили с работы, потому что своими пророчествами он всем успел надоесть. А потом он начал готовиться к тому, чтобы… Ну, чтобы мы как-то выжили.
– Вот как? Забавно.
– Забавно? Это просто ужасно! Он начал строить на крыше самый настоящий Ноев Ковчег! Все деньги, что он зарабатывает, уходят неизвестно куда. Я старалась не вмешиваться, но он постоянно сыплет разными словечками. Эхолот, гироскоп, радиомаяк, система позиционирования. И мне становилось все страшнее и страшнее.
– Наверное, это дорогое удовольствие – строить Ноев Ковчег, – заметил как бы промежду прочим Ласло Пензел, так звали адвоката.
На самом деле думал он о другом.
Ева Капрош. Неглупа. Красива. Состоит на службе в Департаменте метеорологии. Значит, имеет небольшой, но стабильный заработок. Двенадцатилетний сын. Здоров. Отличная успеваемость в школе. Муж, Тибор Капрош. Ну, может быть, не без чудачеств, но вот так, сразу, назвать одержимым лишь за то, что он на всякий случай загодя собирается пережить потоп, о котором только и говорят по телевидению и в газетах. Всем понятно, вероятность этого события, мягко говоря, выше среднего. А эти наводнения повсюду за последние несколько лет? Любой может стать одержимым!
Но что-то подсказывало, есть еще некоторые детали. Те самые, в которых и любит скрываться дьявол. Еще что-то, иначе обращение Евы теряет смысл. И, похоже, эти детали госпожа Капрош не торопится ему сообщать. А зря. На взбалмошную личность она не тянет, сидит ровно, не раскачивается, ноги без малейшего изъяна, руки свободны, никаких скрещиваний на груди, выдающих неуверенность, или барабанящих по столешнице пальцев, свидетельствующих о нервозности. Выдержка что надо. Разве что слезы. Хотя, если бы не они, можно было бы вообще ничего не заподозрить. Смотрит прямо, не боится заглядывать в глаза, взгляд рассудительный. Никакого огня, никакого безумного блеска. Никакой крикливой бижутерии или несуразицы в одежде вроде короткой юбки над длинными гольфами в полоску. Бывают и такие дамы. В тридцать с чем-то лет.
– Вы, наверное, думаете, я скрываю истинные причины?
И в проницательности ей не откажешь. Что же ты наделал такого, Тибор Капрош? Почему она хочет с тобой расстаться?
– Именно так я и думаю. Подводная лодка на крыше – это, конечно, нонсенс. Но не более. Вам повезло, что вы незнакомы с каким-нибудь коллекционером сыра или старых велосипедов.
– И
