асфальтированные дорожки. Заасфальтировали и дорожку, ведущую к входу в общежитие. Осенью того же года вдоль тротуаров высадили молоденькие деревца, в том числе и наш любимый клен. Его посадили прямо на том месте, где в августе пятьдесят первого года я впервые увидел незнакомую маленькую девочку, одиноко стоявшую у входа в необитаемое здание.
Я сидел с закрытыми глазами, ясно представляя картину далекого детства, как вдруг откуда-то издалека, словно из нашего довоенного репродуктора, донеслись детские голоса.
– Тебя как зовут? – спрашивал кого-то мой мальчишеский голос.
– Людочка, – отвечал нежный голосок пятилетней Людочки.
– Таких имен не бывает. Тебя зовут Любочка.
– Нет, я Людочка.
– Ладно, спрошу у мамы. А ты где живешь?
– Здесь живу.
– Здесь никто не живет.
– А я вот живу. Но еще недолго. Только сегодня и вчера.
– А где ты жила раньше?
– Там.
– Пойдем, посмотрим лошадок.
– Пойдем. А они не укусят?
– Что ты! Они меня знают. Я кормлю их травкой, – рассмеялся мой голос.
А потом всплыла другая картина. Я бегу к Людочке. Ей уже восемь. Она стоит на том же месте у облетевшего клена, в своем плохоньком зимнем пальтишке, и держит за шиворот что-то маленькое, закутанное в огромный платок. Увидев меня, машет рукой и улыбается.
– Людочка! Привет! Кто это? Что за куколка?
– Привет, Толик. А это моя сестричка Светочка.
– И тебе доверяют такую кроху? Меня к моему младшему не очень подпускают. Боятся, что я его уроню, или не услежу за ним. У нас бабушка им занимается.
– У нас Светочкой, кроме меня, заниматься некому. Мама на работе. Этот тоже. Я ее и кормлю, и переодеваю, и развлекаю, и спать укладываю.
– Да. Тебе не позавидуешь. Понятно, почему тебя почти не видно с ребятами.
– Ты там тоже не бываешь. А где ты бываешь, что тебя совсем не видно?
– Учусь, много читаю.
А вот зимний вечер. Крупными хлопьями тихо падает снег. Мы с двенадцатилетней Людочкой и ее пятилетней сестричкой ходим по нашему традиционному маршруту – вокруг огромной кучи угля, спрятанной под снегом. Мы обсуждаем какой-то фильм, только что просмотренный по телевизору, что был тогда в красном уголке общежития. Светланка хнычет. Мы останавливаемся.
– Толик, возьми, у меня в кармане носовой платочек.
– Людочка, я не могу.
Людочка, вдруг догадавшись о моих затруднениях, звонко, от души смеется:
– Толик, ты же моя подружка. Правда, достань, а то у меня обе руки заняты. Придется Светку домой вести.
– Значит, вы уже не выйдете?
– А ты хочешь, чтоб я вышла?
– Людочка.
