Вовка Ли́шин.
Всё, что я мог сделать, – это с досады отмахнуться рукой. Мне было стыдно за пропущенный мяч: перед всей командой, перед своим другом и, особенно перед ней – худой рыжеволосой девчонкой.
После матча мы с Вовкой сидели в столовой. Он продолжал меня отчитывать, а я молча, с чувством вины слушал его.
– Не понимаю тебя, – говорил он, – ты что, заболел, или тебе все до лампочки? Объясни мне, как лучший вратарь этого лагеря мог пропустить шесть голов?! Шесть! Это позор, мне стыдно людям в глаза смотреть… Мы теперь даже третье место, наверное, не сможем занять. Мы в пролете, в п-р-о-л-ё-т-е, – Вовка негромко свистнул и картинно провёл рукой над нашими головами.
Тем временем в другом конце зала появилась она, рыжеволосая и худая девчонка. Она вошла с подругами и встала в общую очередь на раздачу. Все мое внимание теперь было обращено к ней. Вовка же самозабвенно продолжал говорить о своей озабоченности прошедшим матчем и турнирным положением нашей команды. Однако, через какое-то время он, выдержав паузу, удивленно воскликнул:
– Да что же это такое? Как будто не с тобой разговариваю!
На что я кивнул:
– Угу.
– Мы в пролёте, ты это понял?!
– Да, – ответил я и снова кивнул головой. – Да.
– Шесть «банок», как можно пропустить!?
Я неосознанно помотал головой:
– Нет.
– Это как понять?
Я ещё раз кивнул:
– Да.
– Ты, видно, нисколько не переживаешь!? – возмутился Вовка.
– Нет, – машинально ответил я и, понимая, что упустил нить разговора, вопросительно посмотрел на своего друга. – Извини, что-что ты сказал?
Вовка глядел на меня в недоумении.
– Говорю, девок идём мазать? – неожиданно спросил он.
Я улыбнулся и протянул:
– Да-а!
Ночью я проснулся оттого, что кто-то схватил моё плечо и тряс его как погремушку. Я открыл глаза и испугался лица Вовки Ли́шина, всего-то в нескольких сантиметрах от моего носа, оно шептало мне:
– Так я не понял, мы девок идём мазать или нет?
– Идём, идём! – быстро и громко ответил я.
– Ш-ш, – прошипел Вовка, – разбудим всех.
Мы осторожно оделись и взяли с собой запасённую с вечера Вовкину зубную пасту. Вовкину, потому что она была нужной консистенции: не густой, не жидкой, к тому же в пластиковом тюбике, а главное, мы её специально грели на солнышке.
Выходили мы на улицу, точнее, вылезали через окно, чтобы не разбудить нашего вожатого Колю, он расположился у входа в общей спальне.
Никогда не забуду пронзительной тишины в ночном лагере, со звонким и нежным пением соловья, словно он рассказывал историю любви. А когда я поднял голову вверх, просто замер от того количества звезд, что сияло над
