на отца, он подумал, что за последние месяцы тот постарел больше, чем за предыдущие десять лет.
– Ну, умрут так умрут. В жизни им все равно нечего терять. Если это вообще можно назвать жизнью.
Отец покачал головой и отошел к окну:
– С каких пор ты стал таким циничным?
– А разве у нас есть выбор? – спросил сын. – Я тебе их обеспечу, и ты будешь продолжать дело.
Отец покачнулся и уткнулся лбом в оконное стекло.
«Сдает старик, – подумал сын. – Пора нам подводить черту. Только бы он дотянул до завершения».
– Я хочу это прекратить, – тихо сказал отец. – Так дальше нельзя.
– С каких это пор ты стал таким щепетильным?
Старик резко обернулся:
– Я знаю, что поступаю неправильно. Я не хочу…
Сын перебил его, не дослушав:
– Ты давно перешел за грань. Теперь уже не имеет значения, будет ли их трое или тринадцать.
– Или еще больше.
– Или еще больше. Я обеспечу тебе новых. Предоставь это мне. Я знаю, к кому обратиться за помощью. Все, что нам требуется, – это деньги.
– И время.
– Времени уже нет. А деньги есть.
Отец повернулся к нему спиной, снова бессильно уткнулся в оконное стекло и принялся барабанить по нему пальцами:
– Я их убиваю…
Понедельник
1
Кэтлин даже не увидела, а словно бы шестым чувством угадала, где лежит труп. Она только начала свою ежедневную утреннюю пробежку – как всегда, ровно в семь вдоль берега озера Лох-Катрин, – и сама не могла бы сказать, что заставило ее сбиться с ритма, оступиться и вернуться на три шага назад. Было ли это только внутреннее ощущение или холодное дуновение смерти, от которого температура воздуха понизилась на несколько градусов. Она споткнулась, остановилась, сделала три шага назад и принялась оглядываться, пока не обнаружила место, где он лежал. Внутренний голос предостерег: «Убегай!»
Из прибрежных зарослей высовывалась только одна рука, в тусклом утреннем свете на ней блеснуло обручальное кольцо.
«Беги отсюда!» – кричал внутренний голос, но вместо этого она раздвинула ветки, чтобы получше его разглядеть.
«Убегай!»
Его правая нога была вытянута к воде, дорогой ботинок, сделанный на заказ, касался ее поверхности, левая нога согнута, и ботинка на ней не было. Руки раскинуты в стороны, словно он ими взмахнул. Он лежал на спине – пиджак нараспашку, галстук от Диора съехал на сторону, глаза открыты, но смотрели куда-то мимо, так как голова повернута влево. Рот был раскрыт, и виднелся язык.
Кэтлин перевела взгляд и заметила, что на шее темнеет узкая полоса. Она было нагнулась посмотреть, как тут же отпрянула, – что-то прыснуло ей в лицо.
Это были мухи, которых она вспугнула, они первые наведались к мертвецу. Мухи прятались у него в волосах, обсев кровавую рану. Кэтлин огляделась вокруг. Никого. Лучше бы ей бежать своей дорогой! Кто-нибудь найдет его потом. Было еще рано, в утренних лучах по земле протянулись длинные тени, в дымчатом свете уже проступали округлые очертания Троссаксских холмов. Попозже здесь появятся гуляющие. Кто-нибудь из них его обнаружит.
Но она тут же отбросила эту мысль, достала из внутреннего кармана спортивной куртки мобильник, позвонила сперва в полицию, затем на работу и предупредила, что опоздает.
Двадцать минут прошло в ожидании полиции, и Кэтлин использовала это время, чтобы обдумать, как и что она скажет.
Прибывшие полицейские почти не обращали на нее внимания. Кто-то накинул ей на плечи плед и дал чая с сахаром, другой, записав имя и фамилию, оставил ее на парковке, служившей сейчас чем-то вроде опорного пункта криминалистов. Она открыла дверцу своей машины, залезла на водительское место и, судорожно стиснув в руках пластиковый стаканчик, наблюдала за тем, что делается вокруг. Несколько полицейских в форме перегораживали дорогу. Мужчины и женщины в белых костюмах волокли к озеру большие чемоданы. Подъехала машина, из которой вышел крупный темноволосый мужчина с докторским саквояжем. Через некоторое время он возвратился по тропинке, ведущей от озера, и, так же как Кэтлин, устроился ждать в своей машине, распахнув дверцу. Он заполнял бланки, иногда звонил по телефону и время от времени посматривал на нее без всякого выражения. Лишь когда на стоянку подъехал и остановился рядом с Кэтлин «воксхолл», из которого вышел человек лет пятидесяти, в костюме и при галстуке, в атмосфере что-то изменилось. «Важная персона, – подумала Кэтлин. – Уж если говорить, то с ним». Одетый в форму
