встал. Снаружи небо сотрясал гром, летний дождь непрерывно барабанил по высоким узким окнам. Священник внимательно на него смотрел.
– Вы вернетесь в Тулузу или рассчитываете провести ночь в Эгвиве?
– Я заночую в отеле, а завтра продолжу поиски.
Аббат широко повел руками, словно приглашая посмотреть на стены, и взгляд Серваса задержался на библиотеке, где он заметил «Сумму теологии» Фомы Аквинского и «Словарь библейской теологии». А на столе он заметил ноутбук… Tempora mutantur: времена меняются, даже для монахов.
– А почему бы вам не остаться на ночь здесь? Здесь вас никто не побеспокоит.
– Я полагаю, вы не особенно жалуете визитеров…
Губы священника растянулись в тонкую улыбку.
– Не обманывайте себя, – ответил он. – Гостеприимство – наша традиция. Случается, что мы принимаем художников или даже политиков, только что вышедших на пенсию, которые хотят хоть на несколько дней отдалиться от безумной жизни. Но мы не так широко развиваем эту деятельность, как другие аббатства. Наши гости обретают здесь душевный покой, возможность отойти от мирского шума… Поживите у нас, сколько захотите. Добро пожаловать.
Это предложение застало Серваса врасплох. Он его совсем не ожидал, как не ожидал и такого проявления симпатии.
– Я, пожалуй, уступлю искушению и соглашусь, – сказал он с улыбкой.
В глазах аббата промелькнула насмешливая искорка, и он улыбнулся в ответ.
– Вам простится слабость перед таким искушением.
Он поднялся с места.
– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Если хотите отдохнуть и хорошо выспаться, но с трудом засыпаете, у нас есть брат-аптекарь, который своими простыми средствами сможет помочь заснуть… В любом случае я вам обещаю, что здесь вы обретете покой.
8
Всю ночь, не смолкая, гремел гром и шел дождь. Растянувшись на высокой жесткой кровати, в сероватом тусклом свете, льющемся из окна, Сервас вслушивался в шум дождя, сбегавшего с крыши в желоба и хлеставшего по окнам. А тем временем где-то вдали гром сотрясал небо, и комнату то и дело освещали вспышки молний.
Он ждал, когда же придет сон, когда тиски тревоги, сжимающие грудь, ослабнут и обещанный аббатом покой наконец-то на него сойдет. Но покой все не приходил, хотя обычно звуки и шумы природы его убаюкивали. После последней службы, повечерия, на монастырь спустилась полнейшая тишина. Стало так тихо, что Мартен решил, будто остался один в опустевшем здании.
Келья представляла собой маленькую комнатку около девяти квадратных метров, с выбеленными стенами и полом из неструганых досок. Освещалась она крошечным окошком, пробитым в толще стены, высокая и тесная кровать была вдвинута в альков, рядом стоял письменный стол, похожий на школьную парту, и на стене над ним висело изображение святого.
Возле стола имелась электрическая розетка, а значит, можно
