заметить, не являлась болезненно всеобъемлющей. Просто он не любил подчиняться, а единственным способом избавления от повиновения для себя он видел в покорении своей воле окружающих. Часто, рискуя быть битым плетьми, заносчивый юнец вступал в спор с капитаном, продвигая свои идеи, окрестив все методы Доджсона «мертвечиной». Юноша весьма открыто противостоял капитану, и Биглзу приходилось не раз незримой тенью охранять своего горячего товарища от посягательств на его жизнь.
Запальчив Блэкмор был чрезвычайно, несмотря на зарождающуюся способность к рассудительности. Треть всех драк, происходящих в Джойтауне, можно смело отнести на его счет, из которых молодой пират иногда, выходил победителем. Оружием он владел недурно.
Одевался сей джентльмен с небрежной роскошью, совершенно уверенный в том, что не одежда красит его, а наоборот – истина, против которой не хватает никаких аргументов. Природа одарила его сверх меры (кстати, следует заметить, что в этот момент, когда мать всего сущего трудилась над сим шедевром, кто-то, согласно закону равновесия сил был явно обделен ее вниманием). Ум, чувство юмора и обаяние Блэкмора дополняли великолепное сложение, густая, поддетая волной шевелюра, темно-карие глаза в ореоле длинных пушистых ресниц, черные брови вразлет, немного полные, выведенные изящными линиями губы, волевой подбородок с маленькой ямочкой и нос, которому мог позавидовать древний эллин.
Итак, молодые моряки, недовольные бездействием капитана, роптали. Требовалась решительность, ведь было очевидно: бригантина не разовьет большой скорости, а многочасовое преследование ее уже давно подняло в ружье всю французскую команду, и они успели подготовиться. Блэкмор, сплюнув через борт, направился к мостику. Доджсон, заметив это, оперся на перила, громыхнул:
– Где твое место, Блэкмор?
– Та-а-ам, – по-детски капризно протянул наглец, кивнув на капитанский мостик. Около Блэкмора уже образовалась группа матросов, поддерживающих его. – Ты же не будешь возражать, старик, если мы произведем безотлагательно смену капитана?
– Ты все же, выпросил «кошки», паренек. Эй, мистер Рэмбл, возьмите молодца да всыпьте ему десяток, да забористей, чтоб память крепче была! – он обратился к верзиле, около семи футов росту, стоящему за спиной Блэкмора, но тот не двинулся.
– Доджсон, – показывая в усмешке ровные белые зубы, произнес Блэкмор, – слезай с бочки!
– Давно надо было тебя повесить, – сказал капитан таким тоном, каким обычно говорят: «надо бы оставить тебя без сладкого».
– Ну, хороша ложка к обеду, – отозвался Блэкмор. – Я как раз обладаю бесспорным шансом примерить на твою шею пеньковый галстук, и у меня нехороший зуд в ладонях, а вокруг, как на грех, одни реи. Так что поторапливайся, Боб, пока я еще чту христианские заповеди. Мы теряем время. Мистер Хорнблоу уже зажег фитили, и его ребята взволновано
