должности при ее кабинете Завадовского и Безбородко.
Молва о предстоявшей перемене в судьбе Потёмкина не была лишена основания. Его значение обусловливалось исключительно личным расположением к нему императрицы. Множество записок Екатерины к Потёмкину дает нам возможность заглянуть, так сказать, в закулисную историю личных отношений между Потёмкиным и императрицею. Материал этот в высшей степени интересен не только в историческом, но и в психологическом отношении.
Глава III
Отношение Екатерины к Потёмкину
(1776–1786 гг.)
Не во всех отношениях императрица была довольна Потёмкиным. Оставаясь вполне независимою от него в области управления государством, она неоднократно изъявляла ему свое неудовольствие его образом действий. Она делала это со свойственною ей мягкостью, сохраняя при том искреннюю дружбу и привязанность к Потёмкину.
Так, например, в одной записке императрицы к Потёмкину, относящейся к 1774 году, она жаловалась, что Потёмкин не сообщает ей достаточных подробностей о вверенных ему делах военной администрации и этим ставит ее в неловкое положение в тех случаях, когда разные лица обращаются к ней с вопросами.
Рядом с заявлениями благосклонного внимания и истинного расположения в записках Екатерины к Потёмкину встречаются более или менее резкие замечания. Когда Потёмкин однажды просил императрицу дать купцу Фалееву на откуп пошлину на соль в южной России, она наотрез отказала ему в исполнении просьбы, заметив на самой записке Потёмкина: «Пока живу, никакой таможни не будет на откупе». О сильном раздражении свидетельствует следующая записка, хронологическое определение которой, к сожалению, представляет затруднение и содержание которой остается неясным. «От вашей светлости, – писала Екатерина, – подобного бешенства ожидать надлежит, буде доказать вам угодно в публике, так как и передо мною, сколь мало границ имеет ваша необузданность, и, конечно, сие будет неоспоримым знаком вашей ко мне благодарности, так как и малой вашей ко мне привязанности; ибо оно противно как воле моей, так и несходственно с положением дел и состоянием персон. Венский двор один из того должен судить, сколь надежна я есмь в тех персонах, коих я рекомендую им к высшим достоинствам; так-то оказывается попечение ваше о славе моей».
Возвышение Завадовского, представленного Екатерине в декабре 1775 года, пока не изменяло внешнего положения Потёмкина. Императрица после приезда из Москвы подарила ему в Белоруссии воеводство Кричевское, в котором состояли 14 000 душ, подарила ему Аничковский дворец и 100 000 рублей на поправление его; но в то же самое время современники замечали некоторую перемену в отношениях между Потёмкиным и императрицею; говорили о холодности, с которою императрица принимала Потёмкина, об уменьшении его силы у двора[119]. Английский дипломат Окс писал 3 мая 1776 года к Уильяму Идену: «Ежедневно ожидают удаления князя Потёмкина и испрошения им дозволения уехать на некоторое время в свою губернию».
Самойлов в «Русском Архиве», 1867, стр. 1205–1207.
