style="font-size:15px;"> Маришка Хорошая: А ты постарайся, чтобы там никаких Маш не маячило!
Иван Москвич: Думаю, это их не остановит. (пять улыбающихся смайликов)
Маришка Хорошая: Зато меня порадует!
Иван Москвич: Ну разве что только ради тебя (три красных сердечка)
Маришка Хорошая: Хотя… Как-то грустно стало. Я бы почитала что-нибудь новенькое. (три катающихся от смеха смайлика)
Иван Москвич: Возвращайся, и грустно не будет. Это я тебе обещаю. (подмигивающий смайлик)
Маришка Хорошая: Я подумаю.
Маришка Хорошая: Прям сейчас пойду думать.
Маришка Хорошая: Целую.
Иван Москвич: Крепко целуешь?
Маришка Хорошая: Очень! (пять поцелуйчиков)
Маришка Хорошая: Поцелуй из Германии. Немецкий. Как французский, но ещё лучше. (подмигивающий смайлик)
Иван Москвич: Я тебя тоже целую, Мариш.
Иван Москвич: И жду.
Маришка Хорошая: (пять красных сердечек)
Иван Москвич: (семь красных сердечек)
Маришка Хорошая: (десять красных сердечек)
Иван Москвич: (несколько строчек красных сердечек и три восклицательных знака в конце)
Марина улыбнулась и вышла из аккаунта, а затем вошла в свой профиль под настоящим именем. Заглянула в их официальную группу, включила музыку и, налив бокал почти до краев, обхватила ладонями. Свет монитора бликами отражался в ее карих глазах, мягкая улыбка делала черты и без того красивого лица еще более привлекательными. Посидев пару минут, она встала и остановилась напротив окна в нескольких метрах от него. На стекле обозначился расплывчатый силуэт худенькой девушки с доходящими до лопаток тёмными волосами.
– Ты не занята?
Негромкий голос мамы заставил ее обернуться. Марина покачала головой, отпила вино и улыбнулась.
– Выглядишь счастливой. – Видя блеск в глазах дочери, Яна тоже улыбнулась. – Что тебе такого Воронов написал, что ты светишься?
– Что скучает, – немного смущенно ответила Марина. – И что ждет меня.
– Конечно, ждет, глупенькая. – Мама погладила Марину по голове и тихонько вздохнула. – Ты как думала-то?
Казакова пожала плечиком и сделала маленький глоточек.
– Мы такие разные с ним…
– Какая же ты у меня еще глупенькая, – глядя на дочь добрым, мягким взглядом, нежно прошептала Яна. – Моя большая-маленькая девочка…
– Почему это я глупенькая? – в голосе Марины послышалась обида.
Яна вздохнула и, не ответив, взяла в руки бутылку. Шардоне… Белое, сухое.
– Ма-а-ам… – Марина хотела сказать что-то такое… что-то, чего сама до конца не понимала, но когда мама подняла на нее взгляд, лишь покачала головой и, взяв из бара еще один бокал, протянула ей.
Яна налила себе вина.
– За то, чтобы у вас все было хорошо, – сказала она, соприкасаясь своим бокалом с бокалом дочери.
Марина улыбнулась. Обе они думали в этот момент вовсе не о спорте, но ни одна не осмелилась
