я без тебя не могу.Я столько ждала! И устала.
Как будто на белом снегу
Гроза мою душу застала…
Сошлись, разминулись пути.
Но он ей звонил отовсюду.
И тихо просил: «Не грусти».
И тихое слышалось: «Буду».
Однажды на полном скаку
С коня он сорвался на съемках…
– Я жить без тебя не могу, —
Она ему шепчет в потемках.
Он бредил… Но сила любви
Вновь к жизни его возвращала.
И смерть уступила: «Живи!»,
И всё начиналось сначала.
– Я жить без тебя не могу… —
Он ей улыбался устало.
– А помнишь, на белом снегу
Гроза тебя как-то застала?
Прилипли снежинки к виску.
И капли грозы на ресницах…
Я жить без тебя не смогу.
И, значит, ничто не случится.
Прости, солдат
Среди сотен писем это письмо, словно фронтовой треугольник, обожгло материнской болью. «Нам с отцом вырвали заживо сердце, – писала мне из украинского села Брянка Мария Николаевна Селиванова. – Наш сын Володя погиб в Афганистане. Его похоронили в ста пятидесяти метрах от нашего дома на старом кладбище. Очень тяжко хоронить детей в таком возрасте. Пусть никому не придется испытать эту муку… Я Вас попрошу, если Вас не затруднит моя просьба, – напишите стихи за моего сына Володю и пришлите мне. Простите, может, что не так написала, но ведь это Ваша песня «Алексей, Алешенька, сынок…» Поэтому и обращаюсь к Вам с материнской просьбой…»
Впервые я писал горькие стихи для одной-единственной женщины, матери неведомого мне Володи, ни на минуту не забывая о других матерях, не дождавшихся своих детей с полей сражений.
Он возвращается домой
Из прошлой жизни, из разлуки.
Но край родной окутан тьмой.
И красок нет, и смолкли звуки.
Вслед за молчанием его
Пылит печальная дорога…
Но он не видит ничего
Из оцинкованного гроба.
Прости, солдат, что отчий дом
Согреть тебя не может в холод.
Прости за то, что мы живем.
Тебе бы жить – ты был так молод.
Блеснет закатный луч в окне.
Зашелестят в саду ракиты.
О, сколько ныне по стране
Таких вот холмиков нарыто.
Не дай, Отчизна, умолчать
И этим матерей обидеть.
Они идут сынов встречать,
Чтоб никогда их не увидеть.
Мы всем им воздадим сполна
За боль, за мужество и доблесть.
Но не стихает в нас вина
И всё больнее наша совесть.
Не знаю, у кого спросить,
Не знаю, как себе ответить:
Доколе будет голосить
Земля моя по нашим детям?!
Жалею зверей
Жалею зверей в зоопарке,
И в цирке мне жалко зверей.
Как люди на зрелища падки!
Когда же мы станем добрей?
И лев уже ходит под кличкой,
Барьер на манеже берет.
И царскую гордость
