не сомневался в победе. Но скоро оно могло стать для него угрожающим. Значительную часть своих войск (не менее 50 тыс. человек) под командованием А. Массена он отрядил на север Италии для противодействия 90-тысячной армии эрцгерцога Карла. Между тем из России шли резервные армии Л. Л. Беннигсена и И. Н. Эссена. Главная же опасность для Наполеона исходила от Пруссии.
Наполеон знал, что из Берлина к нему держит путь граф Х.-А. Гаугвиц (прусский министр иностранных дел) с ультиматумом, заведомо не приемлемым: признать независимость Голландии, Швейцарии и Неаполитанского королевства, а сардинскому королю возместить его расходы на войну с Францией. Наполеон не сомневался, что, как только он отвергнет ультиматум, Пруссия ударит ему в тыл. Нужно было спешить: навязать союзникам генеральное сражение и выиграть его, пока к ним не присоединились пруссаки и русские резервы.
В течение недели до сражения Наполеон день за днем виртуозно разыгрывал перед союзниками видимость своих колебаний и опасений. Он начал с того, что 25 ноября прислал в Ольмюц к Александру I своего генерал-адъютанта Р. Савари «поздравить Его Величество с прибытием к армии», причем Савари притворился, что боится атаки союзников, и таким же боязливым представил самого Наполеона[155]. Когда же союзники действительно перешли к активным действиям, и 28 ноября в стычке под Вишау 56 русских эскадронов отбросили восемь французских на глазах у Александра I, Наполеон вторично отправил Савари к Александру с просьбой о перемирии и свидании. Александр повидаться с Наполеоном не захотел, но прислал к нему своего любимца 27-летнего генерал-адъютанта князя П. П. Долгорукова, который высокомерно потребовал, чтобы французский император отказался от всех своих завоеваний («Этот шалун <…> разговаривал со мной как с боярином, которого ссылают в Сибирь», вспоминал позднее Наполеон[156]). Император смиренно выслушал князя и с тревогой вздохнул: «Значит, будем драться?» Долгоруков вернулся в боевом настроении: «Наш успех несомненен!»[157]
В союзном штабе лишь один человек был против генерального сражения с Наполеоном – главнокомандующий М. И. Кутузов. Он предлагал отступать к Карпатам до соединения с войсками Беннигсена и Эссена и возможного выступления Пруссии. Его мнение поддержали только «молодые друзья» царя, находившиеся тогда в царской свите, Н. Н. Новосильцев и А. А. Чарторыйский[158].
Важно подчеркнуть, что бытующие в нашей литературе утверждения таких авторитетов, как А. З. Манфред, С. Б. Окунь, М. В. Нечкина и даже Е. В. Тарле, будто Кутузов «настаивал», «твердо и настойчиво требовал» не давать Наполеону сражения[159], голословны. Все источники, как один, свидетельствуют, что главнокомандующий союзной армией, напротив, не проявил ни твердости, ни смелости, чтобы настоять на своем мнении. «Я был молод и неопытен, – сокрушался потом Александр I, – Кутузов говорил мне, что надобно было действовать иначе, но ему следовало быть настойчивее!»[160] Перед самым сражением Кутузов попытался было воздействовать
Шильдер Н. К. Указ. соч. Т. 2. С. 135.
Correspondance de Napoléon. T. 11. № 9545. P. 554.
Шильдер Н. К. Цит. соч. Т. 2. С. 136.
См.: Предтеченский А. В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в. Л., 1957. С. 233.
Тарле Е. В. Цит. соч. С. 187–188; Манфред А. З. Цит. соч. С. 472; Окунь С. Б. Очерки истории СССР. Конец XVIII – первая четверть XIX в. Л., 1956. С. 152. О том же: Нечкина М. В. Михаил Кутузов. М., 1944. С. 13; Брагин М. Г. Кутузов. М., 1975. С. 84. Если верить Л. Г. Бескровному, Кутузов даже «всеми силами боролся» за свою точку зрения (М. И. Кутузов. Сб-к док-тов. Т. 1. С. XIII).
Богданович М. И. Цит. соч. Т. 2. С. 82.
