увидела, что Лизонька кивнула брату так же важно, как и он. А Дар тем временем развязал свой холщовый мешок и достал из него фигурки из соломы и раздал младшим. Братьям лошадок, сестренкам куколок. И когда успел сплести? Радости младших не было предела! А Дар ещё и добавил:
– Будете хорошо себя вести, я вам ещё краше этих сплету!
– А как же ты узнаешь, что мы хорошо себя ведем? – хитро спросил Демьян.
– А мне лес нашепчет! – серьёзно ответил на это Дар.
– А ты, братец, разве умеешь говорить с лесом?
– Умею, – Дар кивнул степенно, – вот приеду на каникулы и послушаю, что мне лес расскажет – слушались ли матушку с батюшкой, не капризничали ли, не озорничали ли?
– А меня научишь? – загорелся Демьян, он хотел во всем походить на старшего брата.
– Я объясню, как надо, но слушать ты должен сам, – ответил Дарий спокойно. И Анна знала, что действительно объяснит, и даже в лес они сходят, но вот сможет ли и Демьян лес слышать? Дано ли младшему такое умение?
Как знала Анна и то, что Дар не обманул. Она, как Лекарь, могла читать мысли. Правда, об этом она предпочитала не говорить, чтобы не пугать людей. А вот все её близкие знали, что она это умеет. И она не один раз слышала в мыслях маленького Дара его разговоры с лесом, потому, как мать, она и не волновалась, она просто знала, что её первенец не немой. Он просто первые пять лет жизни не говорил с людьми, предпочитая говорить с лесом.
И потом, когда уже вырос, Дарий предпочитал молчать. Да, он Земледелец, но слышать лес только он мог, и поля его всегда богаче, чем у всех, урожай приносили.
– В прадеда! – всегда говорил Митрофан, глядя на своего старшего сына, – ему вся сила нашего рода досталась.
О том, что все её сыновья и Настасья придут с той страшной войны с немецкими извергами, Анна тоже знала. Сыновья воевали, дочь работала хирургом при полевом госпитале. Митрофана, как и Лизоньку, на ту войну не взяли. Митрофана в силу его преклонного возраста, а Лизу в силу того, что она агрономом была в колхозе. И агрономом самым толковым. А хлеб фронту был нужен, так же как и снаряды. Сама Анна работала в районной больнице. Военкомат выдал ей бронь. Она, как медик, нужна была здесь, при госпитале, который развернули в их больнице. Их колхоз собирал самые большие урожаи. А к ним в район потянулись эвакуированные. Все больные, изможденные, а ведь им всем надо было где-то жить и стране помогать воевать с фашистами. У них здесь, в тылу, была своя война.
С той войны все её дети вернулись живыми и в орденах. И только Дар вернулся домой раньше на полгода. Вернулся он комиссованным по ранению. Вернулся с палочкой, на которую опирался при ходьбе. Дома, под чуткими матушкиными руками, Дарий быстро поправился и вскоре избавился и от своей хромоты, и от палочки. Раны затянулись, оставив шрамы. Шрамы на всей левой части тела и даже на лице, через всю его левую часть, от виска и до подбородка.
Анна, конечно, вылечила сына, и шрамы уже не были такими страшными, как в первое время. Но лицевые
