дверном проеме появился Петер, вошел в кабинет и сел. Он потратил почти весь день на обзвон ближайших друзей Ребекки, ее отца и брата.
– Я дал Эллен список фигурантов по делу. Хочу, чтобы их пробили по нашему реестру – не натворили ли они чего за это время.
– Отлично. А те допросы, которые проводили до сих пор, что-то дали?
– Может быть, – ответил Петер и закусил ноготь.
Алекс смотрел на него, ожидая продолжения.
– Через некоторое время после исчезновения Ребекки поползли слухи, будто она предоставляла сексуальные услуги через Интернет.
– То же самое мы слышали от ее матери. Та узнала от подруги.
– Думаю, мы должны это проверить, хотя сомневаюсь, что это правда.
– Я тоже сомневаюсь.
– Кроме того, я слышал кое-что еще, уже более похожее на правду. Вы беседовали с ее бывшей подружкой?
– Несколько раз. А что?
– По слухам, она так и не смогла простить Ребекке, что та дала ей от ворот поворот. Что Ребекка рассматривала ее как своего рода эксперимент.
Алекс потер руки – он всегда так делал, когда находился в растерянности или думал. Его руки были покрыты шрамами от затянувшихся старых ожогов – постоянное напоминание об одном деле, которое закончилось катастрофой и еще долго лежало тяжким грузом на их совести.
– Мы получили некоторые сведения, что у нее не все в порядке с головой – у этой подружки, – сказал Алекс. – В молодые годы она наблюдалась у детского психиатра. По-моему, ей ставят диагноз «маниакально-депрессивный психоз».
– А тенденции к применению насилия?
– Про это ничего неизвестно.
– Как бы то ни было, ее тоже надо проверить.
– Согласен, – кивнул Алекс. – Однако кое в чем мы можем быть уверены на все сто процентов.
Петер вопросительно уставился на него.
– Что не она – отец ребенка, которого ждала Ребекка.
Петер ухмыльнулся:
– Но им мог быть Хокан Нильссон.
– Весьма вероятно.
– Помимо всего прочего, от подруги Ребекки мы узнали о нем не самые приятные вещи. Ребекка говорила, он навязчив, не понимает, что они уже совсем не такие близкие друзья, как прежде.
– Ну что ж, попросим его рассказать нам обо всем этом поподробнее.
В этот день Петер работал допоздна. Позвонил домой и сказал, что не успеет вернуться к ужину. Всего два года назад такое сообщение могло обернуться крупной ссорой, но сейчас было воспринято спокойно. Они с Ильвой все выяснили, когда решили не разводиться, а снова съехаться. Хотя легко сказать – выяснили. Их возвращение друг к другу шло долгим и непростым путем, со многими срывами. Ильве понадобилось время, чтобы простить его и вновь в него поверить. Ему тоже нужно было время, чтобы простить самого себя – за всю ту боль, которую причинил другим, за ту ответственность, которую не пожелал принять.
Психотерапевт посоветовала им перестать ссориться по поводу
