она – юная, смешливая – тряхнёт густыми кудрями, обопрётся крепкими руками о подоконник, вздохнёт так глубоко, что пёстрый ситец натянется на ладной груди и, заметив входящего во двор юношу, громко крикнет:
– Привет! Ты нашёл нас? – и, обернувшись куда-то вглубь квартиры, она добавит: – Лёшка, Саня приехал!
А потом из окна будут доносится звуки задушевной беседы и молодого спора, будут меняться пластинки и тянуться дым папирос. А когда совсем стемнеет, они втроём сядут на подоконник: молодые супруги и их закадычный приятель – и долго будут светить огоньки их папирос, будто маячки в ночи. Они будут молчать и вспоминать…
Когда она подошла к стенду со списками поступивших на истфак, у Сани сердце дёрнулось и на мгновение перестало стучать. Он толкнул приятеля:
– Лёха, смотри какая…
Друг оценивающе оглядел крепкую, ладную девушку с большими зелёными глазами и идеально прямым носом, а она, поняв, что её разглядывают, надменно фыркнула, перекинула за спину длинные косы с озорными завитками на концах и скрылась в толпе счастливых и расстроенных абитуриентов.
А потом они оказались в одной группе – Саня, Лёша и Нора, и вскоре стали неразлучны. На лекциях, в библиотеке, в кино, на катке и даже на футболе – везде их видели втроём. Вечерами они наматывали круги по скверу, обсуждая политическую остановку в мире и последние новости общежития. Нора смеялась так заливисто, так громко, смело подхватывала юношей под руки и быстрым шагом задавала темп. Парни с равным обожанием поглядывали на профиль девушки: Лёша на правый, а Саня – на левый, а Нора смотрела прямо и ничего не замечала.
Так прошло три года. Норины подруги упорно называли её приятелей «кавалерами», подтрунивали над сложностью выбора, а она лишь пожимала плечами и заливисто смеялась над их бестолковым жеманством. Она любила этих парней одинаково, как братьев, – и не собиралась выбирать.
На четвёртом курсе Нора сломала ногу – неудачно, со смещением, долго провалялась в больнице, но потом врачи разрешили вернуться в общежитие. Она лежала в пустой комнате одна, соседки разошлись на занятия, книга приелась, радио надоело. А на улице пышно расцветала весна, щебетала голосами птиц, вползала тёплыми волнами в распахнутые окна. Нора жалела себя и упущенное время, вздыхала, думала о своём будущем, о неизбежном распределении, которое раскидает троих неразлучных друзей по необъятной родине, и они не смогут больше вместе гулять, смеяться и болтать часами. И девушке стало так грустно, что она, разгоняя грядущую печаль, тихонько запела себе под нос.
– Поёшь? – послышалось из окна.
Нора вздрогнула и так резко повернула голову, что в шее что-то громко хрустнуло.
– Санька, дурак! – процедила она, растирая шею. – Ты это как? Висишь, что ли?
– Висю, – с улыбкой согласился Саня, цепляясь за подоконник.
– А зачем?
– Соскучился…
– А
