искусств, который будет носить его имя.
Его богатство бросается в глаза.
Вот Саймон стоит на пороге своего огромного дома, вот он прислонился к своему дорогому автомобилю, а вот он за штурвалом собственной яхты.
Этим он вскружил мне голову? Этой показной роскошью?
Если так, то я виновата вдвойне.
Но какой толк ворошить прошлое, сожалея о том, что его истинное лицо открылось мне слишком поздно?
Я подумала об Эмме.
Светлые волосы.
Голубые глаза.
Невинная и доверчивая.
Все, как любит Саймон.
Я собиралась к первому ученику, когда зазвонил телефон. На экране высветилось имя Саймона.
Это было ожидаемо, но отвечать не хотелось. В конце концов я ответила отрывистым:
– Да?
– Поверить не могу, что ты это сделала, Клэр.
Голос ровный – эмоции под контролем, он все всегда держит под контролем. На заднем фоне послышался всплеск, и я тут же представила, как он стоит на носу яхты, одетый в морском стиле. Синяя куртка с медными пуговицами. Белые брюки и кеды. Фуражка с золотым значком. Яхте он дал говорящее название – «Девочка моя».
– Клэр? Ты там?
Я промолчала, и он заговорил как юрист, дающий ценный совет. Он опытен и невозмутим, к такому человеку нельзя не прислушаться.
– Это письмо было совершенно неуместным, Клэр. Твои обвинения, как всегда, беспочвенны.
Я могла бы предоставить доказательства – такие, к каким он привык, предъявить ему иск, будто мы в суде, но тогда он загонит меня в угол. Он начнет ловко отбивать каждый мой довод. Я занервничаю и потеряю терпение. На меня нахлынут злость и чувство бессилия, а он на другом конце провода будет самодовольно ухмыляться.
Некоторые женщины действуют под влиянием гнева. Они хватают монтировку и идут к машине мужа. Разбивают ветровое стекло, вдребезги разносят фары, оставляют вмятины на металлическом корпусе.
Если бы женскую ярость было так легко утолить, на дорогах просто не осталось бы машин.
Хамелеон Саймон тем временем превратился в психолога. Прямо как в телешоу – внимательный, чуткий, отзывчивый и полный сострадания.
Он говорил о чувстве вины, которое «разъедает меня», о «проблемах с доверием», о моих «оскорбительных подозрениях».
Затем переключился на нашу совместную жизнь.
Жаль, что все так закончилось, – тому виной мое «тяжелое наследие»: это он о том, как мой отец пытался меня утопить. Саймон нисколько мне не верил и, скорее всего, втайне крутил пальцем у виска: первая бредовая выдумка Клэр.
Если, конечно, ему не лень было поднять руку.
Может, ему и насмешки было для меня жалко.
– Я по-прежнему беспокоюсь о тебе, – сказал он. – Правда.
Это не так. Развод стирает все.
К сожалению, меня он стер недостаточно тщательно.
Я появилась снова, как застарелое
