фабричными корпусами, и кража стула – самое тяжкое преступление, с каким он может столкнуться. Тогда Анне стало стыдно за свою гордость и его вычурную форму. Продолжалось это недолго. Вскоре Анна успокоилась, или, скорее, стала стыдиться своего недавнего стыда. Между тем живот у папы Таге становился все круглее, волосы белее, а морщины на лбу глубже. Но он все так же надевал форму каждое утро и отправлялся на фабрику.
И Анна, как когда-то, гордилась папой, но иногда в его присутствии ей становилось грустно.
– Зачем тебе тратить столько времени на дорогу до Анебю? Или в Ваггерюде недостаточно церквей?
Это была обычная шутка папы Таге. В Ваггерюде, где, согласно регистрационным спискам, проживало пятьсот четыре человека, помимо государственной Церкви Швеции был Миссионерский приход, церковь общины Святой Троицы, Вифлеемская церковь, Сербская православная и Свидетелей Иеговы. Не говоря о приходе в Бяруме, где была похоронена ее мать.
Семья Андерсонов ходила в храм общины Святой Троицы. Наверное, там Анна и услышала о библейских семинарах в Анебю. Папа тоже слышал о них, но, похоже, совсем другое.
– Я так редко прошу тебя о чем-либо, – сказал отец, избегая ее взгляда.
И это было правдой, но только потому, что Анна наперед угадывала все его желания. Как-никак, она опекала отца вот уже больше десяти лет. Покупала и готовила еду, стирала его одежду и убиралась в доме.
– Я достаточно наслышан об этой… Эве Скуг. Не думаю, что тебе следует ее слушать.
Он перевел взгляд на кофейную чашку, потрогал ее пальцем.
– Что же ты такого о ней слышал? – спросила Анна.
Она тоже была готова к выходу – новые джинсы, белая блузка.
Анна понимала, что выглядит как примерная школьница, но она сама выбрала этот стиль. Просто, практично – и никакой косметики и побрякушек. Главное ведь не футляр, а его содержимое. Папа повторял эту фразу каждый раз, когда у него не хватало денег на то, что ей нравилось.
– Не знаю, – папа снял со стула китель. – Слышал только, что она вбивает в головы людям разные глупости.
– В этом я в состоянии разобраться сама, – улыбнулась Анна. – Тебе не о чем беспокоиться.
Папа Таге поднялся, натянул пиджак и посмотрел дочери в глаза.
– Ради меня, Анна, не езди в Анебю.
Она не ответила, но и не разозлилась. Ведь папа хотел только добра. Так было всегда, и это стало только заметнее с тех пор, как у Анны участились приступы астмы и понадобились лекарства и диеты, которые у нее не хватало терпения соблюдать. Анна не могла ставить отцу в вину его заботу.
Папа вышел в прихожую.
– Увидимся вечером, – бросил он через плечо.
– Смерть? – продолжала Эва, заглядывая Анне прямо в душу. – Не думаю, что нам стоит ее бояться. Мы умрем – вот единственное, что нам известно о нашем будущем, ведь так? И бояться надо только одного – прожить жизнь неправильно. Для падших
