материю должен забирать кто-то другой? Это всё равно, что тебе выпал выигрыш, а ты отдаёшь его другому. Причём выигрыш не один, он тебе выпадает каждый рабочий день. И почему ты его не забираешь, я не знаю.
– А ты забираешь?
– Почему нет? Ведь экономии этой я добиваюсь своими мозгами. Почему же плодами моего труда должен пользоваться не я, а кто-то другой?
– И как ты это делаешь? Ведь на фабрике есть охрана.
– Элементарно, Ватсон. Я прекрасно знаю, сколько материи я раскроил за день, и какой процент я экономлю на раскрое. К концу дня я обматываю сэкономленным материалом своё бренное тело под рубашкой, сверху ещё надеваю пиджак и спокойно покидаю родное предприятие. И за своё умение кроить я имею приличный кусок масла на свой кусок хлеба, получаемый в виде фабричной зарплаты.
Мне лично такой метод был противен. Если несёшь с фабрики кусок сукна, это всё равно считается воровством. И неважно, что именно ты создаёшь эту экономию. Материя эта тебе не принадлежит, она собственность фабрики. И такие несуны рано или поздно попадают в поле зрения ОБХСС. Мне такая перспектива совсем не улыбалась.
А ещё мне не нравилось на фабрике то, что мы долго шили одни и те же костюмы. Мужчины, покупавшие нашу продукцию, напоминали инкубаторских цыплят, настолько в наших костюмах они выглядели одинаково. И с каждым днём таких «цыплят» становилось всё больше. Я неоднократно предлагал начальству чаще менять модели, но на меня смотрели как на идиота. Зачем утверждать новый артикул, добиваться изменения плана, готовить новое производство? Зачем искать себе дополнительные заботы, когда есть уже налаженное производство?
Такие вопросы я слышал в ответ на мои предложения. Кроме того, освоение новых моделей повредит выполнению плана. А за это по головке не погладят, да и коллектив без премии останется. Короче говоря, о потребителе они думали меньше всего. А потребитель стал всё привередливее. Его наши «инкубаторские» костюмы устраивали всё меньше, ему уже заграничные модели подавай. И он-таки прав. Почему наши люди должны одеваться хуже?
Мне их было просто жалко. И для своих друзей и знакомых я начал в свободное время шить современные модели одежды. А тут в стране вышел закон о предпринимательстве, и работать можно было уже совершенно легально. У меня подобралась пара бойких парней, которые привозили мне новые журналы мод, материалы, необходимые «лейблы», и я шил на любой вкус. Хотите костюм от Кардена? Пожалуйста, по его моделям и с его маркировкой. Хотите от Версаче? Будьте любезны. Спрос рождал предложение, и мне пришлось взять помощников. Вместе с ростом производства росли и доходы.
Дед Мотл, как и мой прадед, всю жизнь надеялся на удачу, на крупный выигрыш. У него постоянно были лотерейные билеты, облигации 3-х процентного государственного займа. Когда приходила газета с таблицей выигрыша, в доме наступал торжественный момент проверки облигаций, лотерейных билетов. Убедившись, что никакого выигрыша нет, дед не унывал:
– Ничего
