правительства Германской Демократической Республики по улучшению положения народа были отмечены фашистскими и другими реакционными элементами в Западном Берлине провокациями и тяжёлыми нарушениями порядка в демократическом секторе Берлина. Эти провокации должны осложнить установление единства Германии… Виновные в беспорядках будут привлечены к ответственности и строго наказаны. Призываем рабочих и всех честных граждан схватить провокаторов и передать их государственным органам».
Поскольку этот призыв правительства остался без ответа, в полдень по берлинскому времени власть в ГДР была передана командованию советских войск. Советский военный комендант Берлина в 13 часов ввёл в городе чрезвычайное положение, но текст соответствующего приказа не могли размножить несколько часов, так как все типографии бастовали. Только когда во двор типографии въехал танк, там приступили к работе.
Из Москвы поступило также указание учредить военно-полевые суды, расстрелять несколько человек и информацию об этом разместить в городах на столбах и афишных тумбах. Однако прокурор группы советских войск отказался выполнять решение политбюро из-за отсутствия юридических полномочий. Хрущёв, узнав об этом, сказал: «Соколовский и Семёнов – это лучшие консультанты по Германии. Им на месте виднее, что надо делать и чего не делать».
А восстание проходило уже по всей республике. Захватывались здания горкомов СЕПГ, органов госбезопасности. При этом пытались вывезти или уничтожить архивы. Из тюрем освобождались заключённые, большинство из которых были уголовниками. Кое-где лидеры рабочих оттеснялись отсидевшими военными преступниками. Доходило до того, что одна часть колонны пела «Интернационал», а другая – нацистский гимн «Германия превыше всего». Там, где удавалось захватить радиостанции, звучали требования забастовочных комитетов. Главные из них заключались в том, чтобы обеспечить свободу слова и свободные выборы для всей Германии, ликвидировать государственный контроль в экономике, вывести все оккупационные войска.
В Федеративной Германии внимательно следили за развитием событий. Уже в 6 часов вечера в Западном Берлине начался многотысячный митинг, на котором выражалось сочувствие немецким собратьям. Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр в тот же день выступил со специальным заявлением в бундестаге: «Вне зависимости от того, как демонстрации берлинских рабочих будут расценены, они стали большим подтверждением воли к свободе немецкого народа в советской зоне». С помощью Радио американского сектора (РИАС) в прямом эфире передавались сообщения в поддержку берлинцев. Около секторальной границы были установлены два мощных репродуктора, и говоривший по-русски диктор призывал полицию и советские войска не оказывать сопротивления восставшим и переходить в западный сектор Берлина.
А в ГДР в это время уже шли массовые аресты участников демонстраций. Один из арестованных на допросе показал, что накануне
