Локардо.
Дверь за ним закрылась. Судья отодвинул бумаги и поставил лампу на потертый стол, стоявший посередине камеры. Стены заиграли желтым огнем, тени дрожали в такт дрожащему пламени, которое кончалось черноватым дымом сгоревшего топлива.
– Ты ознакомился с новыми фактами?
– Да.
– Тогда давай на чистоту. Ты умный мальчик и все поймешь. Я судья и мне необходимо вынести решение. Если честно, многие из моих коллег не уверены, что тебя вообще можно судить, ведь ты в каком-то смысле не человек, голем, понимаешь?
– Выходит, что так…– бесполезно спорить. Зачем же он сюда пришел?
– Ты понимаешь, что фактически являлся пособником Александры, но просто не знал этого, не мог знать, что тебя обманывают. Так вот, скажу тебе честно, я хотел бы тебе помочь.
– Помочь? Мне? – меньше всего он готов был услышать эти слова.
– Да, я считаю, что, несмотря на твое происхождение, ты человек и в тебе есть что-то человеческое. Я поговорил с прокурором. Мы готовы сменить обвинение в пособничестве и переквалифицировать дело, как «сопричастность по неведению». Это совершенно другая ответственность с твоей стороны. Понимаешь меня?
– Кажется, да.
Мир соображал. Если подходить формально, все происходило именно так.
– Тебе даже не придется ничего особенного делать.
– А какова будет моя дальнейшая судьба?
– Тебя отдадут в монастырь под контроль монахов святой Тэны.
Мира передернуло. Всю жизнь провести за стенами и не видеть даже частички света, без всякой надежды на избавление?
– Как ты понимаешь, альтернативой является смертная казнь.
– А что от меня требуется? – на автомате спросил Мир.
– Сущий пустяк, – отмахнулся Локардо. – Тебе надо подписать чистосердечное признание, что ты являешься искусственно созданным существом, големом, и признаешь, что Александра Людан намеренно вводила тебя в заблуждения. Таким образом, ты становишься жертвой, а не пособником. Чувствуешь разницу?
Мир не верил своим ушам. Еще до того, как судья закончил говорить, он твердо знал, что не пойдет на сделку. Никогда!
– Я принес бумагу. Можешь написать признание прямо сейчас.
Судья положил папку на стол и вынул оттуда лист чистой бумаги.
– Ты ведь умеешь писать? Верно?
– Я не могу…
– Ничего страшного, – по-отцовски понимающе сказал он. – Не волнуйся, я напишу за тебя.
– Нет, вы меня не поняли. Я не могу подписать такое.
Судья, уже доставший перо, на мгновение замер, словно статуя и удивленно посмотрел на подсудимого.
– Не понял, – неожиданно жестко сказал он. Благожелательность, как рукой сняло. – Как это «не можешь подписать»?
– Вы предлагаете пойти на предательство.
– Я предлагаю тебе спасти свою
