а именно на живописную группу «наших дорогих прелестных арабов», одетых так скудно, как только дозволяют им примитивные местные традиции. Такого рода «живые картины» или «очаровательные сценки» порождают у каиро-английского общества трепет новизны, щекочут их ощущением дикости и самобытности, какой не встретишь в модном Лондоне. Что же касается самих Детей Пустыни – они постепенно усвоили, что, привечая в своем краю иноземную саранчу, завезенную сюда Куком, а также еще более странных насекомых, собирательно именуемых «светским обществом» и в Линнеевой классификации отсутствующих, получат за это бакшиш.
Бакшиш – источник утешения для всех народов; на все языки это слово переводится самыми сладкозвучными именами, и Дети Пустыни, пожалуй, по справедливости требуют за каждую мелочь столько, сколько всеми правдами и неправдами могут вытянуть. Они заслужили получать от толп пришельцев с Запада, с невероятными на их вкус костюмами и попросту оскорбительными манерами, хоть какую-то выгоду! Вот почему бакшиш превратился в вечный девиз Детей Пустыни: он – единственное оставленное им средство защиты и нападения, неудивительно, что они цепляются за него с такой яростью и решимостью. И можно ли их винить? Высокий, величественный, задумчивый араб, что походит на высшее существо, даже когда стоит босиком на песчаной земле своей родины, в одной лишь грубой повязке вокруг чресл, и прямо, по-орлиному, смотрит черными глазами на солнце, – определенно заслуживает компенсации за согласие поработать гидом и слугой на богатого приезжего, который оборачивает ноги трубами из ткани, отчего они начинают напоминать слоновьи, а завершает свой изящный силуэт накрахмаленной сорочкой, в которой едва может шевельнуться, и сюртуком, что перерезает его фигуру пополам и делает на несколько дюймов ниже. Сын Пустыни взирает на него угрюмо, с состраданием к падению собрата-человека, порой беззвучно шепчет молитву, прося Аллаха оградить его от этого уродства; однако в целом относится к нему терпеливо и хладнокровно, предвкушая бакшиш.
Легкий и безвкусный, словно взбитый яичный белок, кружится и пенится английский «сезон» на таинственной земле древних богов – страшной земле, полной неразгаданных темных секретов; земле, по Библии, «осененной тенью крыл»; земле, хранящей в своих недрах неслыханные истории, глубочайшие тайны сверхъестественного, лабиринты ужаса, трепета и загадок… только все это скрыто от пляшущей, жующей, болтающей толпы светских туристов, что живут как во сне, «стараются не думать, дабы слишком себя не утруждать», а путешествие мыслят лишь как переезд из гостиницы в гостиницу, с тем чтобы потом сравнить свои записи с рассказами знакомых и обсудить, где лучше всего кормят. Примечательный факт: путешественники по прославленным местам Европы и Востока, как правило, больше всего интересуются кухней, постелью и личными удобствами, а красота пейзажей и исторические воспоминания стоят
