на табуретку и принималась смотреть в коридор поверх белой глади молока.
Дверь спальни всегда открывалась в одно и тоже время. 8:31. Ручка со скрипом опускается вниз, и в коридоре появляется молодой смуглый мужчина. Минуту он сонно смотрит на старушку на кухне, а затем, потянувшись, говорит одно и тоже.
– Доброе утро, ба.
В этом голосе было всё для неё: "доброе" звонкое как голос мужа, "утро", переходящее на альтовые нотки сына, и "ба" – его личное, новое.
– Доброе утро, Кирюша. Завтрак готов.
Молодой мужчина кивает и идёт умываться.
В ванной шумит вода, и Амелия Эдуардовна слушает эти утренние звуки с наслаждением. В её возрасте нужно ценить каждую минуту, она это знает.
90 – это срок. Из подруг никого не осталось, а заводить новые знакомства становится всё ленивее. Каждый день она ходит в единственный магазин и болтает с продавцами, отшучиваясь, что не умеет пользоваться интернет—доставкой. Хотя, конечно, кто в наше время не умеет этим пользоваться?! Но она лукавит, улыбается, потому что хочется общаться по-настоящему, как 30 лет назад.
Молоко и готовый завтрак. Шоколадные шарики.
Кир сел за стол и провёл рукой по мокрым волосам.
– Как ты, ба?
В её возрасте ему хотелось ценить каждую её минуту, быть рядом, насколько это возможно с графиком его работы.
– Хорошо, хорошо, сынок.
Амелия положила свою тёплую ладонь на руку внука и улыбнулась. В уголках её губ застыли морщинки. Она улыбалась всю свою жизнь, даже когда обнаружила у внука подмышкой клеща, даже когда из жизни ушёл муж, потом сын, даже сейчас.
– Слушала новости?
– Конечно, – протянула женщина. – Вчера приложение с электронной вышивкой обновлялось несколько часов, ничего не осталось, как включить новости.
– И? – Кир отхлебнул молоко и посмотрела на старушку. – Что думаешь?
– Серьёзно дело, и ничего непонятно. Никакой логики в этих пропажах. Не думаю, что кому-то это выгодно. Сначала старики, – Амелия пожала плечами, – а сейчас уже и молодые стали пропадать.
– Логика? Думаешь, здесь должна быть какая-то логика?
– Я врач, Кир, мне легче, когда всё логично. Сейчас вот нелегко, но я много об этом думаю.
– Уже 30 городов.
– И что же? Что слышно в редакции?
– Ничего. Каждый день мы выезжаем на места исчезновений, беседуем с администрацией, Специалистами, но до сих пор ничего не знаем. Идёт 4 месяц, как эта фигня началась, а все лишь разводят руками.
Амелия грустно улыбнулась.
– Ты только будь осторожен, хорошо? Ты – всё, что у меня есть.
– Если бы я знал, в чём заключается эта осторожность. Но, – Кир погладил бабушку по руке, – я буду стараться. И ты будь осторожна.
Амелия кивнула.
– Сегодня пойдёшь в магазин?
– Пойду, – игриво ответила
