отец.
Тот лишь в раздражении поджал губы. Все его внимание занимал обнаженный толстый человек, раскачивающийся на цепи, привязанный за руки. Господин Эрбет не скрывал своего презрения и отвращения.
Колыхающиеся складки жира, точно перед ним была какая-то медуза, слезы, текущие из глаз, и опустевший мочевой пузырь, из-за чего и без того грязный пол стал еще грязнее. Мерзкое, отталкивающее зрелище.
– Кельг. Повтори урок.
Тот был рад стараться. На вкус Язева, его сын был довольно жесток, порой перегибая палку, но его действия приносили пользу. Конечно, если их контролирует кто-то еще и умеет вовремя остановить «творческое рвение».
Великан поставил опустевшую пивную кружку, взял обоюдоострый топор, прислоненный к стене, с усмешкой зашел к антиквару за спину. Тот затрясся, замычал от ужаса, замотал головой и стал неспешно и величаво раскачиваться туда-сюда, словно маятник.
Кельг примерился, скалясь редкими зубами, и ткнул топорищем пленника в почку.
– Смотрите-ка! Визжит точно свинка! – заржал он и хотел ударить еще раз, но, заметив предостерегающий жест отца, остановился с явным сожалением. – Невек, еще пива!
Молчаливый слуга-даворец выполнил приказ и вновь встал за спиной своего господина, положив руку на меч.
– Итак. Подводим итог. – Язев шевельнул пальцем, и Ринстер, встав со своего места, вытащил кляп из слюнявого рта.
– Милорд! – задыхаясь, зачастила жертва. – Милорд! Я не виноват! Поверьте, милорд!
– Это не то, что я хотел услышать.
– Я сожалею! Сожалею! Пожалуйста!
Ринстер сунул кляп обратно и повторил:
– Он сожалеет, отец.
Кельг громко хрюкнул, явно находя это веселым:
– Вскроем свинку? От горла до паха!
Иллюстрируя свои слова, он поднес месяцеобразное лезвие топора к объемному животу торговца и сделал страшное лицо.
– Уймись, – остановил его Язев, видя, что подвешенная туша вот-вот потеряет сознание от страха. – Талед, ты не даешь мне говорить. Сейчас Ринстер снова вытащит из тебя кляп, но если ты снова будешь выть и умолять, не давая вставить мне и слова, то я рассержусь, и Невек вырежет тебе язык. Это понятно?
Слуга обнажил кинжал, сделал шаг вперед. Талед Гор, прекрасно знавший репутацию правой руки милорда, отчаянно кивнул, показывая, что ему все ясно.
На этот раз он молчал, глядя несчастными, заплаканными глазами.
Господин Эрбет тяжело вздохнул:
– Итак, ты сожалеешь. Это достойное поведение приличного человека. Ты осознал свою ошибку?
Ринстер ткнул толстяка пальцем, тот ойкнул и, поняв, что требуется ответить, пролепетал:
– Осознал, милорд.
– И в чем она?
– Я не должен был идти с этим к милорду Иану. Я должен был прийти к вам.
– И
