что знали все.
Гридень поправил на плече наброшенную свиту, потеребил длинный ус. Хотел было уже что-нибудь сказать другу, но не успел. За спиной со скрипом отворилась дверь в поросшей травой кровле полуземлянки, и на пороге возник голый по пояс мальчишка. Толстинные порты, босые, сбитые и запылённые ноги, соломенные вихры и облитые летним загаром плечи. Так сразу вроде и не скажешь, что кривич, таких и в Киеве полно.
– Далеко ль собрался, Бусе? – спросил Несмеян ровным голосом. Мальчишка глянул исподлобья и бросил недружелюбно:
– На торг. В доме шаром покати, скоро кору грызть начнём, как зайцы или лоси…
Гридень смолчал в ответ. Тем паче, что Белоголовый был прав – есть у них и вправду было почти нечего. А ему, мальчишке, на торгу проще всего будет появиться, таких там толпы…
– Не забыл, что тебя ищут? – подал голос Колюта, в свою очередь внимательно глянув на Буса. Мальчишка в ответ только молча дёрнул плечом и прошёл мимо к калитке. Колюта тоже смолчал в ответ на наглое поведение Белоголового, хотя в иной раз за такое стоило бы и поясом гридневым вытянуть вдоль хребта. Тяжёлым, сшитым из трёх слоёв турьей кожи, усаженным медными бляшками.
Все трое гридней проводили Белоголового взглядами, потом Несмеян вдруг повернулся к Колюте:
– Чего мы ждём? – спросил он угрюмо.
Колюта вздрогнул.
Вопрос не был неожиданным. Колюта и сам уже несколько раз себя о том спрашивал.
– Рано, – скупо ответил он, едва шевельнув губами.
– Рано, – с ядом повторил за ним Несмеян. – Ждём, когда поздно будет?
– Не шуми, – всё так же сухо и скупо ответил Колюта, не отводя взгляда от пыльной улицы за плетнём.
– Каждый день… – начал Несмеян.
– … приближает провал, – закончил за него Колюта. – Ты МНЕ про это будешь рассказывать, Рыжий?
Несмеян дёрнул усом и отвернулся. И впрямь, глупо вышло. Не ему указывать тому, кто сделал тайную войну своей жизнью.
– Рано, – повторил Колюта. – Мы можем ударить в било, собрать вече… и что? Что мы скажем князю? Не люб, иди вон? Так кияне нас не поймут. Нет вины за князем… Выпусти Всеслава? Что киянам до Всеслава?
Несмеян молчал.
Вестимо, Колюта был прав.
Будылья там и сям пробили толстый слой сероватой земли с частыми прожильями глины и торчали над осыпью. Судила несколько мгновений разглядывал оплывшую осыпь в овраге, словно пытаясь что-то понять.
Что?
Он не знал.
В голове было пусто.
Как? Как эти полочане умудрились работать у него под носом, под носом у княжьей дружины, которая охраняла полоцкого пленника, и никто ничего не заметил? Они сыпали землю в овраг, прямо на снег – и никто ничего не заметил.
Так не бывает.
Так было.
Судила содрогнулся. Должно быть, полочане, эти лесовики-язычники,
