молодец! Не отставай от брата, а то у нас семья наоборот, старшие ровняются на младших, – на последних строчках мамин голос перешёл в переливистое щебетание.
Я никогда не думала, что брата она любит сильнее меня, нет. Мы были для неё равны. Но любовь, это всё же то, что ты отдаёшь, а вот взамен… Вадиком она могла гордиться, радоваться. На меня надежда была одна, – внуки. Но и та пока не оправдалась. И оттого толика разочарования всегда проскальзывала в наших разговорах.
– В общем мы договорились, в следующую субботу я вас жду!
– Нет, что-то ты больно довольная…
Вадим опять заржал.
– Пока, мам!
Неужели я представляю собой такую безнадёгу, что кроме естественных женских функций ждать от меня больше нечего? Может я бы стала директором своего филиала? Или…
И когда в моей жизни настал момент, что всё будущее свелось к накоплению денег на случай увольнения? Даже мечты оказались какими-то не сформированными. Амбиции у меня не били через край, должность рядового дизайнера-художника, устроила бы меня до конца дней. А в хорошей корпорации, типа Вирны, и платят в стократ больше, чем надо. О детях и замужестве я вообще никогда не думала, а пора бы. Мне всё-таки не сорок лет, залетать в первую же ночь я не буду, и для себя пожить хочется, романтики напитаться. Через месяц мне стукнет двадцать семь. Плюс, минимум, года три для себя… Не считая поисков…
Я рассмеялась, представляя, как мама от меня отрекается, как от не оправдавшего любые надежды отрока, и поняла, что по-настоящему соскучилась по родным. В постоянных приготовлениях к худшему, вся жизнь начинает сочиться дерьмом. Надо бы с этим завязывать. И, возможно, позволить себе ещё одно платье!
Я сдержанно хихикнула, платье, как не посмотри, – излишек.
Началась быстрая приборка на кухне, душ, и, кажется, с таким умиротворением я давно не заканчивала свой день. Читалка блеснула, и открыла последние страницы. Свежее постельное бельё приятно скрежетало. Даже как-то подозрительно легко стало. Примерно на тридцать одну тысячу пятьсот легче… Да.
Оранжевый
– Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, – радостно цитировал отец Фета, распахивая шторы в моей спальне.
Я поёжился, натягивая одеяло на уши. Предатель… Стоило Арсению съехать, всё внимание родителей тут же переключилось на меня. Что на этот раз? Третьяковка, ВДНХ, палеонтологический музей? Отец встал рядом с кроватью, и я даже закрытыми глазами сквозь одеяло видел его воодушевлённый взгляд.
– Но юность беззаботна и ясна, – бубнил я, поворачиваясь на другой бок, – Сон золотой её лелеет ложе, И твой приход меня смущает. Что же?..
– Вставай, Ромео! – бесцеремонно стащили с меня одеяло. – Я договорился с Павловичем не экскурсию, нас уже ждут.
– Я ещё даже не поступил, – рычал я, цепляясь в одеяло, что уже нагло принялись с меня стаскивать.
Голова гудела… Да эту водку в жизни больше не трону… Лучше б мы в музей пошли праздновать сдачу проклятых
