и ограничивались решением каких-то хозяйственных вопросов за завтраком или перед сном. Только изредка разбавлялись они выполнением супружеского долга.
После первых родов у Эммы обострились боли в желудке, врачи прописали ездить в Карловы Вары, на воды, и она не отказывала себе в этом удовольствии, каждый год покидая Петербург на пару месяцев. Аполлинарий Матвеевич сопровождать её наотрез отказывался, ссылаясь на незаменимость по службе, а на самом деле он был рад своему одиночеству.
За десять лет супружества она родила ему ещё одного мальчика и девочку, по срокам дети были недоношенные, семи и семи с половиной месяцев, хотя по весу не уступали девятимесячным младенцам, а сроки отсчитывались по возвращении Эммы из Карловых Вар. Была одна незадача с девочкой: родилась смуглянкой, с азиатскими чертами, но тут вмешалась Юта, мама Эммы, рассказав о прабабке, которая имела грех с торговцем из Турции. И хоть на самом деле это была сестра прабабки, он охотно верил всему, что для него не представляло никакого интереса, по одной простой причине: Эмма была для него женщиной второго, а порой и третьего плана.
Нет, мой удивлённый Читатель, у меня нет цели тебя запутать, всё гораздо проще. Если у Зевса Фемида была второй женой, то у моего подопечного она же была первой и единственной, которой он служил преданно и любил безмерно. Аполлинарий Матвеевич был юрист, да какой! За двадцать лет усердной службы он имел свой кабинет в министерстве юстиции на Малой Садовой и чин старшего контролёра судебных производств по городу Санкт-Петербургу. Контроль над всеми уже завершёнными судебными процессами давал ему право держать в страхе всех окружных судей города. Перечитывая протоколы заседаний, он мог счесть, что судья был слишком строг и дал незаслуженно высокий срок, но чаще всего случалось обратное: за тяжёлые преступления следовало незаслуженно лёгкое наказание.
Тут нужно знать менталитет русского чиновника, как говорится: «Не подмажешь, не поедешь». К примеру, купцу Нефёдову за убийство грузчика Федюкина был назначен денежный штраф, да в таком малом размере, что даже стыдно и произнести. В этом случае судебный контролёр Гирин вызывал к себе в кабинет окружного судью, который вёл этот процесс, и немного пожурив, тыкая пальцем в дело, выдвигал ящик стола, и окружной судья клал туда уже заранее приготовленный конверт. А потом судебный контролёр Гирин с суровым видом ставил на титульной странице свою прямоугольную печать «Проверено», и дело относили в архив. Возвращаясь домой, он убеждал себя, что всё-таки полезный он человек и нужным делом занимается, правильной женщине служит и каким-то неземным теплом согревал карман его сюртука конверт услужливого окружного судьи. Бывало, в нём просыпалась мегера-совесть и хриплым, простуженным голосом кричала, что взятка – это грех, но тут же в дискуссию вступало добренькое невежество и успокаивающе убеждало, что ничего уж тут не поделать, все берут.
Да, мой правоверный Читатель, это не единственный,
