высшие чиновники. Вторым эшелоном идут уже их дети. Они все на ключевых должностях. Я им присваиваю звания и вручаю награды. У меня героев Александрии уже больше чем не героев. У меня каждый артист и заслуженный, и не очень – звенит своим иконостасом из медалей и орденов.
Позвольте сэр… Позвольте Вашу руку,
Её пожать – спасти былую честь.
Война и мир… Война несёт разруху,
А мир похож на подленькую лесть.
Он льстить готов… Но время убивает,
Его кинжал, заточенный на боль.
И скажет кто: «Такого не бывает»,
И миром правит разум, и любовь.
Сгорев в огне оставив только искры,
Что фейерверком в сказанную ночь,
Взметнулись ввысь. Застыли как молитвы,
Они ведь нам стараются помочь.
«Взгляд Бонапарта свыкался с этим выставленным напоказ великолепием монаршей власти; он терял глазомер, терял дальнозоркость. Он сбился с пути, а ему казалось, что он все поднимается вверх, идет к вершине и что ему продолжает светить «солнце Аустерлица»,7 – прочитал император.
– Может и я привык к той роскоши, которая меня окружает, к тому уважению и почету? Может и я сбился с пути? Я ведь когда-то был другим…
Отравленная почестью любовь,
Двойной стандарт, отлитый в постаменте.
Сознания утраченная боль,
Застывшая мгновением в моменте.
И лесть так изворотливо тонка,
И принципов не зная, и традиций.
И наклоняясь до самого виска,
Пронизанная мелочью амбиций.
И мир неповоротливо суров,
В метаниях своих, ломая ноги.
И создает невидимых врагов,
Усилием искусственной тревоги.
«Император возобновил приемы в Тюильрийском дворце. Он старался придать им пышность, великолепие; невольно подражая своим далеким предшественникам на троне Людовику XIV и Людовику XV, он хотел богатством, роскошью, выставленной напоказ, затмить все европейские дворы. Тогда уже начал складываться стиль ампир. Великолепие, броская нарядность, яркая позолота слепили глаза»8.
– И мои дворцы, которых уже не сосчитать, не уступают в роскоши…
Как роскошь разъедает в глубину,
Где притаились искренние чувства.
И забываем мы, и про страну,
В потоке ненасытного безумства.
Дворцами искромсали свою честь,
И совесть испоганили наживой.
Себе сказать, что было и что есть,
Ребром ладонь, по шее как секирой.
И воздух сперт, немыслимо дышать,
Когда одна волна другою гонит.
Нет силы ждать… Бежать, бежать, бежать…
Найдет ли кто, когда себя уронит?
«С тех пор как 26 августа 1789 года Учредительное собрание приняло Декларацию
Манфред А. 3 Наполеон Бонапарт, стр. 279// Электронная библиотека RoyalLib.com.URL:https://royallib.com/book/manfred_albert/napoleon_bonapart.html (дата обращения: 03.01.2021).
Манфред А. 3 Наполеон Бонапарт, стр. 279// Электронная библиотека RoyalLib.com.URL:https://royallib.com/book/manfred_albert/napoleon_bonapart.html (дата обращения: 03.01.2021).
