Химик, непроясненный.
– Какой?
– Отравлены вы.
– Чего? – вскинулся Никита.
– Отравлены, – повторил Касьян раздельно. – Это не шутка, Химик, слышишь? Яд был в виски, а противоядие – у ученых.
Воцарилась тишина, лишь шуршали и потрескивали помехи.
– Какой яд? – спросил наконец Андрей.
– Я не разбираюсь в этом, повторяю только то, что мне передать было велено. Яд, как это… про-лон-гированного действия, во. Он в микрокапсулах, размером с эти… электроциты или как их… То есть красные кровяные тельца. Начнут растворяться в крови через сто двадцать часов. Значит, пять суток у вас, чтобы доехать. А противоядие на самом деле – жидкость с этими, как их, демонов… с нанороботами! Как выпьете, те разойдутся по вашей крови, выловят все капсулы и уничтожат.
– Что ты за бред несешь?! – изумился Никита.
– Не бред, Пригоршня. Вам теперь только одна дорога – к ЧАЭС, а иначе копыта отбросите. Потому на самом деле Слон мог вам больше денег за работу не накидывать – и так бы все сделали. Но он справедливый, Слон, и о репутации своей заботится… Все, теперь точно все. Отключаюсь.
– Стой! – заорали они, но было поздно: собеседник ушел с канала.
Еще несколько секунд Пригоршня непонимающе пялился в решетку динамика, а потом стукнул кулаком по панели.
– Врет! – рявкнул он. – Врет Касьян, Зоной клянусь! Какие капсулы, какие нанороботы? Это… это фигня какая-то, бред!
Андрей молчал, уставившись в лобовой колпак, прокручивая перед мысленным взором их встречу со Слоном.
– Ты ж тоже не веришь в это? – спросил Никита.
– Не знаю.
– Не знаешь?
– Не знаю!
– Да ты сам подумай, когда они нам этот яд могли подсунуть? Мы ж ничего не пили там, кроме виски…
– Ну так правильно – виски.
– Но я слышал, в алкоголе яд нельзя, алкоголь его разрушает.
– Это смотря какой алкоголь и какой яд. И потом, если там и вправду микрокапсулы какие-то хитрые…
– Но ведь Слон тоже с нами пил! – сообразил вдруг Никита.
Андрей покачал головой.
– Нет. Я вот сейчас вспоминать стал: в бокале его было уже что-то налито, когда мы пришли. Не виски, другого цвета. Мы выпили из той бутылки, потом ты, кажется, ему налил – и он уже не пил.
– Но… Но… – Пригоршня замолчал, не находя больше возражений.
– Понимаешь, какое дело получается… Может, и вранье это. Дешевое такое вранье, чтобы мы не попытались по дороге слинять куда-нибудь, выбросив ящик. Но Слон верно все рассчитал: мы не знаем правды и, главное, узнать никак не можем. Ведь наверняка он подозревал, что так и решим: ложь, нет никакого яда. И тут же подумаем: а вдруг не ложь? Потому что пусть небольшой шанс, что правда, что через сто часов микрокапсулы эти распадаться начнут в нашей крови, таки есть. А это значит – смерть. Так что, все равно не поверим ему? Нет, поверим, даже если очень большие
