будет чертовски несправедливо, если ее заберут. Хотя нет… Адвокат Фролов хоть и дурак, но уверил меня, что автомобили, купленные в кредит, не арестовывают.
– Вы уж постарайтесь, Тамилочка. – Грудным голосом протягивает Инна Сергеевна. Знаю – ухаживать за больным ребенком не ее конек.
Отбиваю вызов и опускаю голову на руль: я так сильно сжимала челюсти во время заседания, что теперь болит голова. И за ушами болит, а внутри так прямо пылает от боли, обжигает, словно лавой. Из экрана смартфона хлестко выстреливает напоминание, а вместе с ним – синхронно, неприятно и всегда внезапно – мелкая дрожь в пальцах. Она щекочет кожу, пробирая до костей, обнимает мое тело, как обруч, а потом… сковывает дыхание. Я тянусь липкой от холодного пота ладонью в сумку и достаю коробочку с таблетками. Судорожно пихаю две капсулы в рот и запиваю водой из бутылки. Макияж, говоришь? Эффект, созданный умелыми руками гримёра? Да я врагу не пожелаю такого… макияжа.
Ничего, Тами, ты справишься. Обязана справиться ради дочери и себя. Дыхание восстанавливается, кровь ускоряет ритм, изгоняя мертвенную бледность куда подальше. Кажется, даже ненависть притупляется, сменяясь досадой.
Инна Сергеевна недовольно выслушивает информацию о времени моего возвращения. Ей все же придется подождать: у десятиклассников урок химии, который я просто обязана провести. Моя подруга и, по совместительству школьный завуч Ева Борисова не может покрывать меня вечно. Теплые струи воздуха ласкают кожу, а радио, льющееся из динамиков, успокаивает нервы. Правильно бабуля говорила: месть – блюдо, которое подают холодным. Зря господин Черниговский меня недооценивает. Ох, как зря!
Паркуюсь на территории двора гимназии и нехотя выхожу под летящие с неба хлесткие капли. Прыгаю по лужам маленького школьного двора, удивляясь, какими нескончаемыми кажутся двести метров, пройденные под дождем. Юркнув в учительскую, сбрасываю плащ и подхожу к висящему на стене овальному зеркалу. Расчесываю непослушные кудри, наношу на лицо пудру, подкрашиваю ресницы и губы. Улыбаюсь себе. Сначала неловко и вымучено, а потом искренне, растягивая рот до ушей. Привет, Тами, привет, девочка. С чего этот козел взял, что надо мной колдовал гример? Из отражения растерянно смотрит синеглазая черноволосая брюнетка – красивая, что бы там ни говорили какие-то недоумки!
– Тами? – взволнованный голос Евы вырывает меня из раздумий. – Хорошо, что идет урок и никого нет! Рассказывай…
– Я проиграла, Ева, – выдавливаю хрипло. – Даже дом… забрали.
– Господи, как же так? Ты же говорила… Как же… – она подходит к столику и включает чайник. Достает из тумбочки плитку шоколада. – Надо что-то делать. Немедленно.
– А что делать? Фролова я выгнала, другого адвоката у меня нет. Знаешь, Ева, я почти уверена, что Черниговский подкупил судью. По закону у меня не должны были отбирать единственное жилье. – Зябко ежусь, чувствуя, как промокшая одежда холодит кожу. – Я подам на апелляцию, чего бы мне это ни стоило. Буду защищать себя сама – мне не привыкать. – Произношу, стараясь сохранить
