секундой всё больше желающих присоединиться к веселью открывали огонь. Чёрт побери, в немцев они хрен попадут, а вот бензин сожгут и рацию угробят, как два пальца… Немцы, кстати, не очень-то и пострадали – оба пулемёта уже лупят по нам, только в путь. Чёрт, чёрт, чёрт! Если сейчас ещё и из казармы выскочат, то совсем беда.
Бух! Тяжёлая мина удачно легла перед дверью казармы, когда та только открылась, смахнув назад немца, пытавшегося покинуть теплое жильё. Ну куда на холод в одном исподнем?
Бат-ц! А это уже «пятидесятка». Хоть легла и с недолётом, но крайне малым, и один из вражеских пулемётов замолк! Не зря капитан тащил с собой теодолит, что мы вывезли из Полоцка, пригодился. И телефоны тоже не зря – вторая мина разорвалась прямо посередине мешков, что прятали пулемёт с расчётом.
На второй пулемёт капитан потратил целых пять мин, одновременно всадив ещё две восьмидесятки прямиком в крышу казармы. Ещё пара таких попаданий и мины уже начнут рваться внутри – пока только кровлю разметало, но и сейчас врагам внутри не позавидуешь. Дверь пристрелял один из пулемётов, а из окон попробуй ещё быстро выскочи, да и по ним бьют неслабо. Стреляющих стало заметно меньше – либо командиры порядок навели, либо сами поняли.
Прошло ещё минуты три – миномётчики полностью расчистили препятствия, и теперь одна за другой в казарме разорвались три мины. Что примечательно, радиорубку не тронули. Кому бы помолиться, чтобы рация цела осталась?
Внутри разгромленного помещения, похоже, начал разгораться пожар, но его пытались тушить. По пожарным постреливали, не давая особенно разойтись. Бах! Бах! Бах! А вот это уже гранаты. Пулемёт тут же заткнулся – пулемётчик, видно, опасается своих зацепить. Ударило ещё несколько винтовочных выстрелов, и всё!
Тишины не было. Из полуразрушенного помещения раздавались крики, а также чей-то, на одной ноте, вой!
– Nicht Schießen! Wir aufgeben! (Не стреляйте! Мы сдаёмся!)
– Выходи! Руки вверх! Хенде хох, – говорю.
Это что, всё? Десять минут, и принимай пленных? Бах! А вот тебе хрен – граната разорвалась на улице, там, где должны были быть наши.
Ну что ж, мы в ответе за тех, кого не додушили!
Гранаты рвутся одна за другой. Вот кто-то из бойцов заскакивает в распахнутую дверь и начинает длинными очередями расстреливать кого-то внутри. Надо будет узнать потом, кто, и влепить пару нарядов, да что пару – все пять! Ещё несколько стволов бьют внутрь через разбитые и вывороченные окна. Короткими! А этим благодарность. Господи, о чём думаю?
Короткая перестрелка со стороны склада. Ну да, там же тоже часовой… был. Надеюсь. Вой из казармы больше не раздаётся. Умер, наверно, а скорее, добили. Они же мне там сейчас всех перебьют, надо бежать.
Прибежал! Фу, есть вроде пленные – раз, два… Шесть человек, четверо ранены, но легко, скорее поцарапаны. Кто, так просто не разберёшь, – все в исподнем.
– Die Offiziere haben? (Офицеры есть?)
– Ja. Ober-Leutnant Franz Haeckel. (Да. Обер-лейтенант Франц Геккель.)
Геккель оказался штурманом
