таком расстоянии опасны для нас самих. А вот ампуломёт можем.
Первая ампула рванула не сильно удачно, угодив в кабину грузовика. Даже этот, в целом неудачный, выстрел вызвал со стороны противника вопль, заглушивший звуки отчаянной стрельбы, – всё-таки кому-то попало. Второй был лучше – вспышка на противоположной обочине и вой сгорающего заживо человека, поддержанный другими криками, говорили сами за себя. Сейчас немцы уже поняли, что здесь их ждёт только смерть, и первые черные фигурки бросились прочь от дороги.
Так как в месте нашей засады лес был только с левой от дороги стороны, то за спиной у немцев было чистое поле, на котором, несмотря на наступающую темноту, фигуры отступающих были хорошо видны. Но вот стрелять по ним было некому – все старались подавить огнём всё ещё огрызающихся врагов. Вообще-то по плану, группы наших лыжников, что находились впереди и позади попавшей в засаду колонны, должны были броситься через дорогу и попытаться охватить место засады с флангов и тыла. Заранее выводить туда группы было опасно – чёртов снег, а теперь они могли не успеть. Проклятые мотоциклисты могли помешать. Нет, то, что бойцы не справятся с мотоциклистами, я не верил, но задержать те их могут, по крайней мере, со стороны головы колонны. Группы находились примерно каждая на расстоянии полукилометра от нас, а тыловое охранение должно передвигаться значительно ближе к хвосту колонны, вот авангард вполне мог и на полкилометра оторваться, и больше. В этой же пальбе ни хрена не разберёшь, идёт где ещё бой или нет.
С ужасом представляю расход патронов с нашей стороны. Сам отстрелял из своего «двадцать восьмого» не больше половины магазина, стараясь бить прицельными «двойками», винтовки тоже много не сожгут, но вот пулемёты… Хотя, если бы не они, давящие в два десятка стволов очаги сопротивления, не известно как хорошо у нас бы пошло.
Всё больше немцев ударялось в бегство, и кое-кто из бойцов уже перенёс огонь на поле.
– Миномёты, – оглядываясь, командую связному.
Тот закрутил ручку телефона и заорал в трубку. Он не успел докричать, как первый султан взрыва разметал на поле снег. За ним ещё один такой же мелкий, и тут же более крупный ударил вблизи пары тёмных фигур, опрокинув их на землю. Вероятно, это был последний штрих, и, до этого продолжавшие отстреливаться, солдаты противника бросились бежать сломя голову. Будь у нас больше миномётов, мы, может быть, и смогли бы отсечь их от спасительного леса, но сейчас это было нереально.
– Ура! – раздался где-то слева от меня одинокий крик, тут же подхваченный несколькими голосами и в течение секунды подхваченный ещё тремя сотнями глоток. – У-р-р-а-а-а-а!
– Ура! – это что я ору? Ну, ору, ну, даже уже бегу вперёд! Меня как будто кто-то подхватил под руки и несёт вслед за убегающими фашистами.
Только бы Нефёдов догадался огонь подальше перенести, мелькает в голове одинокая мысль. Мы промчались мимо расстрелянных автомобилей и валяющихся
