границы». Также Джефферсон использовал понятие «расширяющаяся империя» (extensive empire). Основной же движущей силой «расширения империи» стала вера основателей США в универсальность своей системы ценностей. Эта вера лежит в основе политической истории Соединённых Штатов. Ибо с самого начала конструирование США воспринималось их отцами-основателями именно как эксперимент по воспроизведению идеального европейского (западного) общества, но создаваемого с чистого листа и не отягощённого традиционалистским наследием Европы, сдерживающим, по мнению создателей США, её динамичное и прогрессивное развитие, её цивилизационную экспансию.
Впервые универсальность новой американской модели западного общества в реальности проявила себя, когда речь зашла об отвоевании Калифорнии и Нью-Мексико. Именно в этот момент американцы открыто заговорили о Manifest Destiny, то есть о «явном предназначении», которое состояло в том, чтобы «нести универсальные ценности свободы и прогресса диким народам». Именно поэтому Негри и Хардт подчеркивают в своей работе тесную взаимосвязь политических основ США с идеей «экспансии» и «открытых границ».
США не могут не расширять свой контроль, так как представление об «открытых границах» и «универсальности» собственных ценностей является основой всей системы. Но самое интересное – это подход «Империи» к остальному миру, сформированный идеей универсальности. Исходя из того, что общественное устройство и ценности американской «Империи» являются универсальными, весь остальной, неамериканский мир рассматривается «Империей» как… пустое место. Если не американский – значит, никакой, а следовательно – подлежащий интеграции в единую структуру сетевой власти. Впервые эта идея была сформулирована президентом Вудро Вильсоном. При этом, что особенно важно, планетарная сетевая власть не ставит перед собой задачу прямого колониального завоевания – это было бы очень откровенно, грубо и сразу же вызывало бы прямое противодействие. В реальности всё происходит менее явно: просто различные зоны включаются в общую систему ядерной безопасности, в систему свободного рынка, общих либеральных ценностей и беспрепятственной циркуляции информации. «Империя» не борется с теми, кто ей не сопротивляется, не подавляет сопротивление, если «побеждённый» добровольно принимает её систему ценностей.
Совсем иной подход у «Империи» к тем, кто американские «универсальные» ценности не принимает. С ними «Империя» поступает, как с индейцами, – «вежливо игнорирует» их особенности и отличия. Так, как будто их не существует, воспринимая пространство, заселённое теми, кто идентифицирован «иначе», как пустое. «Через инструмент полного невежества относительно особенностей национальных, этнических, религиозных и социальных структур народов мира „Империя“ легко включает их в себя», – утверждают Негри и Хардт. Иными словами, империалистический подход модерна унижал противника, колонизируемые народы, но все же признавал факт их существования. Постмодернистская
