пел, жители поселка неподвижно сидели вокруг. Здесь были только взрослые мужчины, никто из них не проронил ни слова, и выглядели они так, словно приняли по дозе галлюциногена и теперь наблюдали нечто, недоступное Гриве.
Артём ничего не видел, да и не пытался. Он был глубоко опечален, ведь два часа назад он впервые убил человека не по долгу и не потому, что тот сам намеревался убить Гриву.
Убил, потому что хотел и умел убивать. Убил не случайно, как полагали Архо и остальные, а умышленно. Грива сколько угодно мог убеждать себя, будто не заметил, что у копий вабу – всех, кроме одного, – нет наконечников. Вздор. В «боевом режиме» его сознание замечало абсолютно все. И четко отрабатывало поставленную задачу. В данном случае такой задачей было – уничтожить Ва-Багана. Грива мог отнять любое из копий с той же легкостью, с которой он раскидал молодых вабу. Но он отнял то единственное, на котором был наконечник. Конечно, Грива мог бы убить и голым древком, но не раздумывая выбрал наиболее эффективное по смертоносности оружие. И не раздумывая его применил. Гриве было бессмысленно обманывать себя. Он знал, что вабу не станут убивать его. Иначе он просто не смог бы повернуться к ним спиной. «Не показывать врагу спину» – железный рефлекс, приобретенный инстинкт, выработанный многолетними тренировками и боевым опытом.
Хотел убить – и убил. Но его ни в чем не обвиняли. Обвиняли мальчишку, забывшего снять наконечник. Никто из охотников даже предположить не мог, что Артём убил Ва-Багана умышленно. Артёма жалели едва ли не больше, чем убитого. И от этого Грива чувствовал себя еще более скверно. Слабым утешением служило лишь то, что Артём все-таки сохранил контроль над своими действиями и зверь, живущий внутри него, не вырвался на свободу. Иначе умер бы не только Ва-Баган.
Труп убитого обмотали полосками ткани и снова покрыли черным веществом.
Шадаква умолк.
Из двух копий и шкуры антилопы сделали носилки. Черный сверток, внутри которого было тело Ва-Багана, уложили на них. Четверо вабу подняли его и унесли в ночь. Рык льва и вопли обезьян стали реквиемом «лучшему охотнику на обоих берегах Реки».
Архо тронул Гриву за плечо:
– Пойдем.
Артём покачал головой. Он чувствовал, что должен остаться.
Охотники ушли.
Костер догорал. Развеялся едкий запах асфальта.
Артём сидел, скрестив ноги. Он больше ни о чем не думал. Он пытался просто понять …
По ту сторону костра, в точно такой же позе сидел Шадаква.
Так они и сидели, пока ночную тьму не сменили бледные сумерки.
Шадаква с трудом распрямил ноги, мощно выдохнул, встал и подошел к Гриве.
– Ты такой, какой есть, – произнес он, возвышаясь над сидящим Гривой. – Смерть Ва-Багана на мне. Это моя вина. Не терзай себя. Не говори никому, Ар Т'ом. Они не должны знать.
– Твоя? Почему?
– Я запретил ему тебя трогать, но разрешил ему взять Д'шу в жены, если она согласится. Я забыл, каков Ва-Баган.
