для вступления и довольно.
В этот вечер в больнице дежурил как раз такой молодой студент, о котором лишь судя по наружности сказали бы, что он из числа большеголовых. Шел проливной дождь, но, несмотря на это неудобство, студенту все-таки понадобилось уйти с дежурства – всего на четверть часа. Так что не стоило, по его мнению, и беспокоить привратника, тем более что можно было попросту проскользнуть сквозь решетку. Калоши, забытые сторожем, все еще оставались в больнице. Студенту и в голову не могло прийти, что это калоши Счастья. Но они оказались кстати в такую дурную погоду, и он надел их. Теперь оставалось только пролезть между железными прутьями, чего ему еще ни разу не случалось делать.
– Помоги бог только просунуть голову! – сказал студент, и голова его, несмотря на всю свою величину, сразу проскочила между прутьями – благодаря калошам. Теперь очередь была за туловищем, но с ним-то и пришлось повозиться.
– Уф! Я слишком толст! – сказал студент. – А я думал, что труднее всего будет просунуть голову! Нет, мне не пролезть!
И он хотел было поскорее выдернуть голову обратно, но не тут-то было. Он мог лишь поворачивать шею, только и всего. Сначала студент рассердился, но потом расположение его духа быстро снизилось. Калоши Счастья поставили его в ужаснейшее положение, и, к несчастью, ему не приходило в голову пожелать освободиться. Он только неутомимо вертел шею – и не двигался с места. Дождь лил как из ведра, на улицах не было ни души. До колокольчика, висевшего у ворот, невозможно было дотянуться – как тут освободиться?! Он предположил, что ему, пожалуй, придется простоять в таком положении до утра и тогда уж послать за кузнецом, чтобы он перепилил прутья. Однако это не удастся сделать скоро, – сбегутся все школьники, все жители Новой Слободки[9], привлеченные шумом, и увидят его в этой позорной железной клетке!
– Уф! Кровь так и стучит в виски! Я прямо с ума схожу! Да и сойду! Ах, если бы мне только удалось освободиться!
Следовало бы ему сказать это пораньше! В ту же минуту голова его освободилась, и он опрометью кинулся назад, совсем ошалев от страха, который только что испытал благодаря калошам Счастья.
Не думайте, однако, что дело этим и кончилось, – нет, худшее еще впереди.
Прошла ночь, прошел еще день, а за калошами никто не являлся.
Вечером давали представление в маленьком театре на улице Каноников. Театр был полон. Среди других номеров было продекламировано стихотворение «Тетушкины очки»[10]; в нем говорилось о чудесных очках, через которые можно было видеть будущее.
Стихотворение было прочитано превосходно, и чтец имел большой успех. Среди публики находился и наш студент-медик, который, казалось, успел уже забыть приключение прошлого вечера. Калоши опять были у него на ногах, – за ними никто не пришел, а на улицах было грязно, и они опять сослужили ему службу.
Стихотворение ему очень понравилось.
Он был бы не прочь иметь такие
Новая Слободка – ряд домиков на окраине Копенгагена, построенных первоначально для матросов морского ведомства.
Само стихотворение пропускается, как не представляющее благодаря своему чисто местному характеру никакого интереса для русских читателей.
