обтираясь полотенцем, таинственно улыбнулась:
– Кэш сказал, что ты ему понравилась, – сообщила она Миле долгожданную новость.
Мила запищала от счастья и бросилась Уне на шею.
– Ладно, ладно! Иди уже! – засмеялась Уника, и Мила ураганом вылетела из душевой комнаты.
Вернувшись в свою комнату, Уника решила немного отдохнуть и прилегла на свою кровать. Девочек в комнате не было, и она могла спокойно собраться с мыслями. Сунув руку под подушку, она нащупала там листок бумаги. Уна вынула его и развернула. На листке была нарисована она сама с развевающимися волосами, в чёрном облегающем тело костюме, с горящими синим огнём глазами и пылающая в пламени огня.
– Ну, Олеська! – в очередной раз поразилась Уника.
Она решила поговорить с Германом насчёт неё, но тут Олеся вошла в комнату и улыбнулась.
– Привет, – ласково сказала ей Уника, – Олеся, покажешь мне все свои рисунки?
Олеся кивнула головой и вынула из-под своего матраса ворох листков бумаги. Уника взяла их в руки и начала рассматривать. Некоторые рисунки были настолько абстрактными, что Уна не понимала их значения, но некоторые она начала откладывать в сторону. В этой стопочке сразу оказались рисунки, которые Олеся нарисовала на вечеринке у Ставра и ещё несколько подобных. Её внимание привлёк рисунок, на котором Нора вся в слезах стояла на краю крыши, а за её спиной с протянутой к ней рукой бежал мужчина, похожий на Германа.
«Так вот, почему он взял её в жёны!» – поняла Уника.
Но следующий рисунок потряс её. На листе бумаги голубым карандашом был нарисован шар, а внутри него тем же голубым карандашом была нарисована парящая в воздухе девушка с вытянутой вперёд рукой и разлетевшимися во все стороны длинными волосами.
– Это я? – взволнованно взглянула на Олесю Уника, – Ты знала, что я прибуду?
Олеся кивнула. Она покопалась в конце стопки и выдернула рисунок, на котором мальчик подросток в серой куртке протягивает Унике красную розу. Уна ахнула. Она была просто в восторге. Она не ошиблась, Олеся могла видеть не только будущее, но и прошлое. Уна отложила ещё пару рисунков, на которых был изображён первобытный пейзаж с мамонтами и прочей живностью. Её заинтересовала одна объединяющая эти рисунки особенность. Все дикие пейзажи располагались на женских ладонях.
– Кто это? – спросила Уника, указывая на ладони.
«Мать», – жестом показала Олеся.
– Чья мать? – не поняла её Уника.
«Наша, общая», – показала жестами Олеся.
Уна не поняла значения её слов и решила не допытываться.
– Можно, я возьму эти рисунки и покажу их Ставру? – спросила она.
Олеся кивнула и убрала остальные рисунки обратно под матрас. Из-под него вдруг вылетел ещё один рисунок и упал под ноги Унике. На нём был изображён крепкий парень, обнажённый по пояс. На нём были лишь голубые джинсы, обрезанные и подвёрнутые ниже колен. На поясе висел большой охотничий нож, а в руке он сжимал большое копьё. Плечо
